– Что с ним?

– Умер.

– Не может быть!

– Увы.

– Боже мой! Не может быть!

Стоило отойти на несколько шагов, как началось то же самое:

– Что произошло?

– Уорнер Пелл...

– Что с ним?

И так далее.

Римо присоединился к одной из групп.

– Вы говорите, что Уорнер Пелл умер?

– Да, – подтвердила женщина с мясистым лицом и большими украшенными искусственными бриллиантами очками, болтающимися на ее необъятной груди; трудно было себе представить, что эти две бесформенные глыбы, с трудом умещающиеся в бюстгальтере, лет десять или двадцать тому назад вскармливали младенцев.

– Как это произошло? – спросил Римо.

– Его застрелили.

– Где?

– Там, в том конце коридора. Убийство в Комитете по образованию! Здесь не больше порядка, чем в самой захудалой школе! Боже, что дальше то будет?

– Вот именно, – подхватил кто то.

Римо заметил в противоположном конце коридора две фигуры в синей форме. У него сохранилось удостоверение сотрудника министерства юстиции, которым он не преминул воспользоваться.

Полицейские кивком головы пригласили Римо пройти в кабинет. Он сразу же почувствовал: здесь что то не так. Причем дело было не в каком то явном проявлении недружелюбия, а в чем то совсем ином. Обычно, если человек не пытается сознательно контролировать себя, его мысли и чувства так или иначе прорываются наружу. У одних это выражается во внезапном хохоте, как у героев Кэри Гранта, у других – менее явно: у них как бы застывает лицо. Один из полицейских отвернулся от Римо и что то шепнул напарнику. Тот, естественно, не оглянулся на Римо, но плечи его многозначительно приподнялись.

На двери кабинета висела табличка:

"Специальная программа повышения успеваемости

УОРНЕР ПЕЛЛ.

заместитель директора по координации"

Пелл уже ничего не координировал. Одна его рука была откинута на валик дивана, голова запрокинута назад. Киото несколько раз выстрелил ему под подбородок. Мертвые глаза уставились в потолок. Полицейский фотограф сделал снимок, и кабинет озарила вспышка. Перед Пеллом стоял низенький стул.

Римо предъявил документы.

– Вы знаете, чья это работа?

Детектив в мятой белой рубахе и с такой же мятой физиономией сказал:

– Нет.

– Как он был убит?

– Стреляли из оружия 25 го калибра, прямо под подбородок.

– Значит, убийца был ниже его?

– Значит, так, – согласился детектив.

Опять стреляли снизу. Так же, как и в случае с Кауфманном.

– Кто нибудь видел убийцу?

– Нет. Пелл беседовал с каким то трудным ребенком. Ребенок так потрясен, что не в состоянии вымолвить ни слова.

– Может быть, он и стрелял? Сколько ему лет?

– Ребенок? Господи, да ему десяти нет! Ну, вы из министерства юстиции даете! Подозревать девятилетнего пацана!

– Я думал, ему лет пятнадцать шестнадцать...

– Да нет, он совсем еще молокосос.

В приемной убитого белая женщина с мелко завитыми волосами в стиле «афро» и возмущенным взором, способным смутить тропический ураган, потребовала объяснений: с какой стати полицейские нарушают заведенный в учреждении порядок? Если бы не почти траурное одеяние и не широченный пояс с медной пряжкой, годной для защиты иностранного посольства, а не дамского пупка, женщину можно было бы счесть привлекательной. Ей было лет тридцать с небольшим, однако, взглянув на ее рот, ей можно было дать все пятьдесят. К тому же она обладала оглушительным голосом.

Рядом с ней понуро стоял девятилетний мальчуган, ожидая распоряжений.

– Я – мисс Кауфперсон, и мне хотелось бы знать, что здесь делает полиция без моего разрешения.