Лада ужинала, уставившись в монитор планшетника, видимо, читала, а может, бродила во всемирной паутине. Увидев Карину, она виновато улыбнулась.

– Разбудила?

– Да ладно, – отмахнулась Карина и заглянула в кастрюльку, осталось ли еще на ее долю. – Все равно вставать. Ночью то что делать буду?

– Как слетала?

– Нормально, – ответила Карина, но ее губы предательски растянулись, и Лада насторожилась.

– Нормально?

– Нормально.

– А чего скалишься?.. Ой, да ла а адно… Да ла а адно! Ну и кто он?

– Все то тебе расскажи, – отмахнулась Карина и целую минуту терпела пронизывающий взгляд подруги и ее жалобный скулеж, а потом, не вытерпев, уселась напротив и все рассказала. Лада слушала, восхищенно качала головой и улыбалась.

– Знаешь, я тебе даже немного завидую, – призналась она.

– Чего это?

– Ну… Плодотворный рейс был. И мужика подцепила, и в ресторане посидела, и даже вон, опять подзагореть успела.

– Да чего я там успела: от машины до отеля, – возмутилась Карина, но Лада помотала головой.

– Нет, заметно, что ты подрумяненная. А я вот на своих разворотных рейсах что вижу? Дьюти фри и аэропорт Шарля Де Голля. В Париже сейчас мерзко. Может, в центре, на улицах и хорошо, распродажи рождественские, елки наряженные, лампочки, люди веселые… А мы, как проклятые, мерсикаем, да сильвуплекаем пассажирам, а самих воротит уже от рож этих, от улыбок щеки болят. Я так мечтала, что хоть денечек похожу там по магазинам. Сейчас же самый кайф ходить… И опять облом. Одно греет, еще пара рейсов, и моя стажировка закончена.

– Я сегодня в кадрах была, – призналась Карина. – Сразу пошла по прилету.

– Ну? – подняла брови Лада. – И что? Контракт подписала?

Карина кивнула.

– Слушай, ну это же классно, – обрадовалась Лада. – Надо бы это дело отметить, вот только куртизанку нашу дождемся. Хотя, боюсь, ее эта новость не порадует.

– Почему?

– Да спалилась она по мелочи, и выговор получила, причем уже третий. Выгонят ее нафиг, или на внутренние рейсы переведут, куда нибудь в Воркуту, к неприхотливым селянам.

Карина закатила глаза и шлепнула себя ладонью по коленке.

– Что она натворила опять?

– Обед подавала и касалетку на пол уронила. Пассажир потребовал, чтобы она ее выкинула. И ведь зараза, попался принципиальный, пошел смотреть, как она ее будет выкидывать. Ну, Сашка выкинула. Он вроде ушел, а ей что делать? На борту полная загрузка, значит, кому то не достанется. Она касалетку из мусорки вытащила, обтерла, и еще сказала что то вроде: с пола не захотел, с помойки пожрешь. Глаза подняла, а этот хрен рядом стоит.

– И что?

– И ничего. Пассажир жалобу написал, Сашку на разбор вызывали. Она вчера, бедная полдня носилась, даже к этому упырю Зуеву ездила, в ноги падала, ну и все такое…

– К Герману Борисовичу? – ахнула Карина. – Господи, как не противно ей? Ведь наверняка поимел?

– Конечно. А толку чуть. Сашка прилетела, злющая, как собака. В общем, Зуев ее, конечно, оттрахал, а потом сказал: извини, деточка, но больше тебе ничем помочь не могу. Ищи другого покровителя, я только вначале на путь истинный направить могу. Ну не козел ли? На какой путь? Тоже мне, мессия…

– Козел конечно, – вздохнула Карина, пожалев бедолагу Сашку. – И что она делать думает?

– Фиг его знает, – сказала Лада и пожала анемичными плечиками. – Улетела сегодня в Египет, а что и как, не знаю. Вроде бы хочет попросить, чтоб ее на поруки кто нибудь взял. Глупо, конечно, такое хорошее место терять из за ерунды, но тут мы ей не поможем.