|
– Ничего, – сказала она. – Ничего? – переспросил Бублански. – Он подал в полицию заявление на Лисбет Саландер, обвинив ее в жестоком избиении и попытке убийства. Он утверждает, что не имеет никакого отношения к убийствам в Стокгольме. – А как он объясняет то, что Лисбет Саландер была закопана на его участке в Госсеберге? – Говорит, что был простужен и почти весь день проспал. Если в Саландер стреляли в Гос-себерге, то это, должно быть, дело рук Рональда Нидермана. – Ладно. Что мы имеем? – В нее стреляли из браунинга двадцать второго калибра, поэтому ей удалось выжить. Пи-столет мы нашли. Залаченко признает, что оружие принадлежит ему. – Ага. Иными словами, он знает, что мы обнаружим на пистолете его отпечатки пальцев. – Именно. Но говорит, что в последний раз видел пистолет, когда тот лежал в ящике пись-менного стола. – Значит, вероятно, распрекрасный Рональд Нидерман взял оружие, пока Залаченко спал, и выстрелил в Саландер. Можем ли мы доказать обратное? Прежде чем ответить, Соня Мудиг несколько секунд подумала. – Он прекрасно разбирается в шведском законодательстве и методах полиции. Абсолютно ни в чем не признается и жертвует Нидерманом как пешкой. Даже не знаю, что мы сможем до-казать. Я попросила Эрландера отправить его одежду экспертам и проверить на наличие следов пороха, но он, вероятно, станет утверждать, что два дня назад тренировался в стрельбе. Лисбет Саландер ощутила запах миндаля и этанола. Казалось, будто у нее во рту спирт, и она попробовала сглотнуть, но язык не подчинялся – похоже, он полностью утратил чувстви-тельность. Лисбет попыталась открыть глаза, но не смогла. Откуда-то издалека до нее доносился голос, вроде бы обращавшийся к ней, но разобрать слова ей не удавалось. Потом она услышала этот голос совершенно отчетливо. – Мне кажется, она просыпается. Лисбет почувствовала, что кто-то касается ее лба, и попыталась отмахнуться от этой нахальной руки. Левое плечо тут же пронзила острая боль, и Лисбет расслабила мышцы. – Вы меня слышите? Пошел вон. – Вы можете открыть глаза? Что это за идиот ко мне пристает? Под конец Лисбет приподняла веки. Сперва она увидела только странные световые точки, а потом в поле зрения стала проступать некая фигура. Она попыталась сфокусировать взгляд, но фигура все время ускользала. У Лисбет было такое ощущение, будто у нее сильное похмелье и кровать непрерывно кренится. – Стрлнь, – произнесла она. – Что вы сказали? – Диот, – сказала она. – Отлично. Не могли бы вы снова открыть глаза. Она чуть приподняла ресницы и сквозь узкие щелочки увидела незнакомое лицо. Каждая деталь была ей ясно видна: над ней склонился светловолосый мужчина с ярко-голубыми глазами и странно угловатыми чертами. – Здравствуйте. Меня зовут Андерс Юнассон. Я врач. Вы находитесь в больнице. У вас се-рьезные травмы, и сейчас вы восстанавливаетесь после операции. Вы знаете, как вас зовут? – Пшаландр, – сказала Лисбет Саландер. – Хорошо. Окажите мне услугу. Посчитайте до десяти. – Раз, два, четыре… нет… три, четыре, пять, шесть… Тут она снова отключилась. Однако доктор Андерс Юнассон остался доволен полученными ответами. Она назвала свою фамилию и начала считать. Это признак того, что рассудок у нее по-прежнему в относи-тельном порядке и что она не проснется овощем. Он записал время пробуждения – 21.06, при-мерно через шестнадцать часов после окончания операции. Андерс Юнассон проспал бо?льшую часть дня и приехал обратно в Сальгренскую больницу около семи вечера. Вообще-то у него был выходной, но накопилось много срочной бумажной работы. Он не удержался и зашел в реанимацию, чтобы взглянуть на пациентку, в мозгу которой копался ранним утром. |
