Точно — в «мертвой»!

Все, не сговариваясь, покосились на часы.

Сеанс связи был возможен только через двадцать пять минут. А пока…

Пока все ждали, что скажет командир.

И нужно было что-то говорить…

Рональд Селлерс задал не лучший в своей жизни вопрос. Спросил, чтобы спросить хоть что-то, выгадывая время до связи с ЦУПом. Спросил:

— Признайтесь — это вы?

Хотя ответ был известен заранее. В любом случае он скажет — нет. В случае, если не убивал. А если убивал — тем более!

— Нет, это не я, — покачал головой японец.

— Но ведь это ваш меч?

— Да, — спокойно кивнул японец. И по его застывшему, как маска, лицу нельзя было ничего понять. Нельзя даже было понять, боится он или нет. — Это мой меч, но я не убивал.

— Но тогда не понятно, зачем он вам здесь понадобился?

— Это касается только меня, — гордо ответил японец.

— Боюсь, что теперь не только вас! — сказал Рональд Селлерс. — На станции произошло убийство, и я, как командир, имею право настаивать на ответе. Зачем вам понадобилось оружие?!

И все в упор уставились на японского космотуриста, чьим мечом был убит Юджин Стефанс.

— Хорошо, я отвечу на ваш вопрос, — кивнул Хакимото-сан. — Я привез сюда меч своих предков, чтобы провести здесь священный для японцев обряд. Обряд харакири…

ЯПОНИЯ. ОСТРОВ ХОККАЙДО. ГОРОД СУНАГАВА

Все должно было случиться в точном соответствии с древним самурайским ритуалом.

Если бы это происходило в его саду, он бы вбил в землю колья, меж которыми растянул белые шелковые полотнища. И предусмотрел бы два входа: северный — умбаммон и южный — сюги-ёмон…

Но здесь, на станции, негде найти свободных двенадцати квадратных метров площади, и поэтому он просто задрапирует стены белой шелковой тканью и развесит флаги с изречениями, выписанными из древних священных книг.

На пол он постелит циновку с белой каймой, на которой разложит полоску белого шелка, обозначающую траур…

Хотя нет… Он не сможет расстелить циновку, потому что в невесомости нет пола и потолка. Он просто развернет ее параллельно какой-нибудь из стен и повиснет в нескольких сантиметрах от нее, скрестив ноги.

Он будет один, и поэтому ему никто не сможет помочь.

Его близкий друг не вручит ему меч и не отрубит ему голову, если он сам не сможет справиться со своей задачей.

Здесь, на станции, у него нет друзей, которым он мог доверить такое важное дело.

И значит, он все сделает сам!

Конечно, это отступление от сложившихся веками правил, но он первый делает харакири в космосе и поэтому имеет право отступить от традиций. Имеет право придумать свой, новый, которому кто-нибудь когда-нибудь обязательно последует, ритуал!

Он обернет ручку меча платком, возьмет его в правую руку и медленно, потому что спешить нельзя, вдавит меч в свой голый живот, чувствуя страшную, очистительную боль, и поведет разрез вниз и влево… И если у него хватит сил, он успеет сделать еще один разрез…

Все должно было произойти именно так! Так должен был закончиться его род. Но все произошло не так, все произошло — иначе…

США. ГОРОД ХЬЮСТОН. КОСМИЧЕСКИЙ ЦЕНТР NASA ИМЕНИ ДЖОНСОНА

В ЦУПе царило молчание.

Гробовое!

С такого рода проблемами они еще не сталкивались. Им бы чего попроще — выход из строя бортовой энергосистемы, метеоритный дождь, пожар в лабораторном модуле, нападение на МКС десанта инопланетян…

Тут они знали, что делать и что посоветовать.