Было холодно, однако я согрелась довольно быстро, начав копать яму, с этим никак не справился бы Майк, сидя в инвалидном кресле-коляске, или моя Нини в свои шестьдесят шесть лет, да и для меня, двигающейся, как сомнамбула, это оказалось далеко не лёгким делом. Земля была каменистой, с сухой и жёсткой стелющейся травой, меня подводили силы — я никогда в жизни не пользовалась лопатой, а распоряжения Майка и моей бабушки лишь усиливали моё отчаяние. Спустя полчаса мне удалось сделать в земле лишь вмятину, но так как на моих руках под резиновыми перчатками вздулись волдыри, и я едва могла поднять лопату, два члена «Преступного Клуба», должно быть, остались довольными.

Сжечь полмиллиона долларов оказалось сложнее, нежели мы предполагали: мы не взяли в расчёт ни ветер, ни качество бумаги, походившей на армированную ткань, ни плотность пачек. После нескольких попыток мы использовали самый простой способ: положить банкноты в яму, облить бензином, поджечь и тут же раздуть дым, чтобы егоникоим образом не заметили издалека, хотя ночью подобноемаловероятно.

— Ты уверена в том, что все купюры здесь фальшивые, Майя? — спросила меня бабушка.

— Да как я могу быть в этом уверена, Нини? Офицер Арана говорил, что, как правило, поддельные банкноты смешивают с настоящими.

— Было бы расточительством сжигать подлинные деньги, учитывая наши траты. Мы бы могли сберечь хотя бы немного на чрезвычайные ситуации…, — намекнула она.

— Ты с ума сошла, Нидия? Это же куда опаснее нитроглицерина, — возразил ей Майк.

Они, разгорячившись, продолжали спорить, а я, тем временем, заканчивала сжигать содержимое первой сумки и открыла вторую. Внутри неё я нашла лишь четыре пачки банкнот и ещё две пачки размером с книгу, завёрнутые в полиэтилен и заклеенные скотчем.Мы дёргали и рвали его зубами, поскольку у нас не было ничего острого, да и нужно было поторапливаться, так как небо начало проясняться от свинцовых облаков, летящих прочь и спешащих открыть его ярко-красное великолепие. В пачках имелись четыре металлических таблички для печати банкнот стоимостью в сто и пятьдесят долларов.

—Да это же целое состояние! — воскликнул Майк. — Они куда ценнее купюр, что мы сожгли.

— Откуда ты знаешь? — спросила его я.

— Как тебе и сказал полицейский, Майя, купюры Адама Трэвора столь совершенны, что их практически невозможно выявить. Эти пластины мафия купит за миллионы.

— В смысле, мы вполне могли бы их продать, — обнадёживающим тоном сказала моя Нини.

— Даже не думай об этом, дон Корлеоне, — пресёк её Майк острым, точно нож, взглядом.

— Но их нельзя и сжигать, — вмешалась я.

— Нам нужно либо захоронить их, либо выбросить в море, — решил он.

— Как же всё-таки жаль, эти банкноты — настоящие произведения искусства, — вздохнулаНини и начала заботливо их заворачивать, чтобы ни в коем случае не оставить заломов на банкнотах.

Закончив сжигать деньги, мы засыпали яму землёй, и перед тем как уйти, Белоснежка настоял на необходимости пометить это место. «Зачем?» — спросила я его. «На всякий случай. Так поступают в детективных романах», — объяснил он.Пришлось искать камни иделать пирамиду над закопанной ямой, пока Нини меряла шаги до ближайшего ориентира, а Майк рисовал план на одном из бумажных пакетов. Всё это напоминало игру в пиратов, но мне так и не хватило духу обсуждать их действия. На нашем пути в Беркли было три остановки, чтобы принять душ, выпить кофе, заправиться бензином и избавиться от сумок, лопаты, канистры и перчаток, рассовав их по разным мусорным бакам. Яркие рассветные краски уступили место беломусвету дня, и мы вскоре основательно вспотели в лихорадочных испарениях пустыни, поскольку кондиционер в машине работал вполсилы.