— Теперь я понимаю, почему ты принял меня в этом доме, Мануэль.

— Из случайной переписки с Нидией я узнал о твоём существовании, Майя, я знал, что как дочь Андреса ты—моя внучка, но я не придал этому значения, ведь подумал, что никогда с тобой даже не познакомлюсь.

Атмосфера размышлений и близости, существовавшая несколько минут до этого, стала очень напряжённой. Мануэль был отцом моего отца, у нас была одна кровь. Никаких драматических реакций, никаких трогательных объятий или слёз признания, никаких запоздалых сентиментальных заявлений— я почувствовала резкую горечьсвоего дурного прошлого, которую я никогда не чувствовала на Чилоэ. Месяцы шуток, учёбы и сосуществования с Мануэлем были стёрты; внезапно он стал чужаком, чья измена с моей бабушкой меня отталкивала.

— Боже мой. Мануэль, почему ты мне об этом не рассказывал? Мыльная опера стала бы короче, — заключила Бланка со вздохом.

Это разрушило напряжение и разрядило атмосферу. Мы посмотрели друг на друга в желтоватом свете свечи, робко улыбнулись, а чуть погодя уже рассмеялись, сначала несколько нерешительно, а затем с энтузиазмом, над абсурдным и несущественным обстоятельством. Потому что если речь не идёт о донорстве органа или наследовании состояния, неважно, кто мой биологический предок, имеет  значение только привязанность, которая, к счастью, у нас есть.

— Мой Попо и есть мой дедушка, — повторила я ему.

— Никто в этом и не сомневается, Майя, — ответил он мне.

Из сообщений моей Нини, которая пишет Мануэлю через Майка О’Келли, я узнала, что Фредди был найден в бессознательном состоянии на улице Лас-Вегаса. По счастливой случайности, которую «Вдовы Иисуса» приписывают силе молитвы, скорая помощь привезла его в ту же больницу, где он был раньше и где с ним познакомилась Олимпия Петтифорд. Фредди оставался в отделении интенсивной терапии, дыша через трубку, подключённую к аппарату вентиляции лёгких, в то время как врачи пытались взять под контроль двустороннюю пневмонию, угрожающую пациенту дверями крематория. Затем они вынуждены были удалить ему почку, отбитую в прошлой драке, и лечить многочисленные болезни, вызванные плохой жизнью. Наконец, он пошёл спать на этаж к Олимпии. Тем временем она привела в действие спасительные силы Иисуса и свои собственные ресурсы, чтобы Служба защиты детей или закон не забрали мальчика.

К моменту выписки Фредди Олимпия Петтифорд получила разрешение суда на то, чтобы заботиться о нём, ссылаясь на мнимое родство, и таким образомспаслаот детского центра или тюрьмы. Похоже, в этом ей помог офицер Арана, который узнал, что в госпиталь доставили мальчика, похожего на Фредди, и в свободное время отправился навестить его. Офицер столкнулся свнушительной Олимпией, блокировавшей доступ, поскольку она решила контролировать посещения больного, который всё ещё находился на грани между жизнью и смертью.

Медсестра боялась, что Арана намеревается арестовать её протеже, но он убедил её, что хочет лишь узнать какие-нибудь новости о его подруге, Лауре Баррон. И сказал, что готов помогать мальчику, и поскольку оба на этом сошлись, Олимпия предложила ему выпить сока в кафетерии и побеседовать. Медсестра объяснила, что в конце прошлого года Фредди привёл к ней домой некую Лауру Баррон, наркоманку и больную, а затем исчез. Она ничего не знала о мальчике, пока он не вышел из операционной с одной почкой и не упал в комнате на её этаже. Что касается Лауры Баррон, Олимпия могла сказать только, что ухаживала за ней несколько дней, и едва девушка немного поправилась, к ней приехали родственники и забрали её, вероятно, на программу реабилитации, как она и советовала. Куда именно, Олимпия не знала, и у неё больше не было номера, который дала девушка, чтобы позвонить её бабушке. Фредди нужно оставить в покое, — предупредила она Арану тоном, не допускающим возражений, потому что мальчик ничего не знает об этой так называемой Лауре Баррон.