Компьютеры в школе ещё доколумбовы, но в хорошем состоянии, я использую их для всего, что мне требуется, за исключением электронной почты. Я привыкла жить без связи с внешним миром. Кому я буду писать, когда у меня нет друзей? Я получаю новости от моих Нини и Белоснежки, которые пишут Мануэлю под никами, но я хотела бы рассказать им о своих впечатлениях от этого странного изгнания. Чилоэ невозможно себе представить: здесь нужно именно жить.

Я осталась в академии штата Орегон, ожидая, пока немного не потеплеет, чтобы тогда и сбежать, но зима пришла надолго в эти леса, одарив их кристальной красотой льда и снега, и покрыв всё своими небесами, иногда синими и невинными, а временами свинцовыми и яростными. Когда дни стали длиннее, температура поднялась, и люди начали больше проводить времени на улице, я вновь задумалась о побеге, но чуть погодя в школу принесли двух викуний, стройных животных с выпрямленными ушами и кокетливыми ресницами невесты — дорогой подарок от благодарного отца одного из выпускников прошлого года. Анджи назначила меня ответственной, утверждая, что никто не сможет позаботиться об этих нежных существах более умело, чем я, поскольку я выросла с ищейками Сьюзен. Мне пришлось отложить свой побег: викуньи во мне нуждались.

Со временем я адаптировалась к графику занятий спортом, искусством и сеансов терапии, но так и не обзавелась друзьями, потому что здешняя система препятствовала дружбе; самое большее, мы, воспитанники заведения, были соучастниками разных проделок. Я не скучала по Саре и Дебби, как будто из-за изменения моего окружения и обстоятельств подружки потеряли свою значимость. Я думала о них с завистью, как те живут своей жизнью без меня, как и все в Беркли Хай, сплетничая об этой безумной Майе Видаль, пациентке сумасшедшего дома. Может быть, другая девушка уже и заменила меня в нашем трио вампиров. В академии я научилась психологическому жаргону и способу обходить правила, которые назывались не правилами, а соглашениями. В первом из многих соглашений, подписанном без намерениясоблюдать, я, как и остальные воспитанники, взяла на себя обязательство держаться подальше от алкоголя, наркотиков, насилия и секса. Для первых трёх не было никаких возможностей, хотя некоторые мои товарищи всё же нашли способы практиковать последний, несмотря на постоянный контроль консультантов и психологов. Я же воздерживалась от всего.

Чтобы избежать неприятностей, было очень важно казаться нормальным человеком, хотя определение нормальности колебалось. Если кто-то ел слишком много, значит, страдал от беспокойства; слишком мало, болен анорексией; если предпочитал одиночество, пребывал в депрессии, но и любая дружба вызывала подозрения; если человек не участвовал в каком-либо мероприятии, то саботировал, а если участвовал с энтузиазмом, то нуждался в особом внимании. «Будь ты проклят, если сделаешь, будь ты проклят, если не сделаешь», — вот ещё одно из любимых высказываний моей Нини.

Программа была основана на трёх кратких вопросах: Кто ты? Что ты хочешь делать со своей жизнью? И как ты собираешься этого добиться? Но терапевтические методы были менее понятны. Девушку, которую изнасиловали, заставляли танцевать перед другими учениками в костюме французской горничной; парня с суицидальными наклонностями отвели наверх лесной сторожевой башни, чтобы посмотреть, прыгнет ли он, а другого, страдающего клаустрофобией, регулярно запирали в шкафу. Нас принуждали к раскаяниям— ритуалам очищения — и к коллективным занятиям, когда приходилось разыгрывать наши травмы, чтобы, в конце концов, их преодолеть.