Вблизи мужчина был таким же тяжёлым, как и его машина, большим, коренастым, с руками штангиста, в рубашке без рукавов и с тонким хвостиком волос, высовывавшимся из бейсболки, этакой карикатурой на брутального мачо, но я уже не могла отступить. Контрастируя с его угрожающим внешним видом, на зеркале заднего обзора висел детский башмачок и пара православных икон. «Я еду в Лас-Вегас», — сообщил он мне. Я сказала ему, что еду в Калифорнию, и добавила, что мне подойдёт и Лас-Вегас, поскольку и в Калифорнии меня никто не ждёт. Это было моей второй ошибкой; первой же было забраться в грузовик.

Следующий час прошёл под вдохновенный монолог шофёра, излучавшего энергию, как будто он был под действием амфетамина. Во время рейсов он развлекался тем, что общался с другими водителями, обмениваясь шутками и комментариями о погоде, асфальте, бейсболе, своих машинах и придорожных ресторанах, в то время как пророки-евангелисты предсказывали по радио второе пришествие Христа. Он курил, курил непрерывно, потел, сильно чесался, пил воду. В кабине было невозможно дышать. Водитель предложил мне жареную картошку из пакета, который лежал на сиденье, и банку «Кока-Колы», но его не интересовало ни моё имя, ни что я делаю ночью на пустынной дороге. Вместо этого он рассказал мне о себе: его зовут Рой Феджевик, он из штата Теннесси, служил в армии, пока не произошёл несчастный случай, и его комиссовали. В ортопедической больнице, где пришлось провести несколько недель, он познакомился с Иисусом. Он продолжал говорить и приводить цитаты из Библии, пока я тщетно пыталась расслабиться, высунув свою голову в окошко как можно дальше от его сигарет; мои ноги сводила судорога, а по коже шли мурашки от напряжённого дневного бега.

Примерно через восемьдесят километров Феджевик свернул с дороги и остановился напротив придорожной гостиницы. На синей неоновой вывеске с несколькими перегоревшими лампочками было указано название. Там не наблюдалось никаких признаков активности: ряд комнат, газораспределительная машина, таксофон, грузовик и ещё две машины, выглядевшие так, как будто они находились там с незапамятных времён.

— Я за рулём с шести утра. Давай проведём ночь здесь. Вылезай, — заявил мне Феджевик.

— Я бы лучше поспала в вашем грузовике, если вы, конечно, не против, — сказала я ему, думая, что у него нет денег на комнату.

Водитель протянул руку через меня, чтобы открыть внутренний багажник и достал четверть литра виски и полуавтоматический пистолет. Он взял холщовый мешок, спустился вниз, обошёл вокруг машины, открыл дверцу с моей стороны и приказал спуститься, заявив, что для меня так будет лучше.

— Мы оба знаем для чего мы здесь, шлюшка. Или ты думаешь, что поездка была бесплатной?

Я инстинктивно повиновалась ему, хотя на курсах самообороны в Беркли Хай нас учили, что в таких обстоятельствах лучше всего броситься на землю и кричать как сумасшедшая, ни в коем случае не поддаваться агрессору. Я поняла, что он хромает, а ростом ниже меня и толще, чем мне показалось, когда он сидел, я могла бы спастись бегством, и этот амбал не смог бы догнать меня, но меня остановил пистолет. Феджевик угадал мои намерения, крепко схватил меня одной рукой и почти на весу принёс меня к окошку администратора придорожной гостиницы, защищенному толстым стеклом и решёткой, пропустил несколько купюр через отверстие, а затем получил ключи и заказал коробку из шести бутылок пива и одну пиццу. Я не смогла увидеть служащего или подать ему знак, потому что водитель грузовика быстро закрыл меня своим телом.

Чувствуя лапу этого амбала, сжимающую мне руку, я направилась к номеру 32, и мы вошли в комнату, дурно пахнущую влагой и креозотом, с двойной кроватью, с обоями в полоску на стенах, телевизором, электрической плитой и кондиционером, блокировавшим единственное окно.