– Что ж ты делаешь, сука? – с невыразимой тоской сказал таксисту Кастет и сделал последнее, что ему оставалось: открыл дверцу и метнулся навстречу медленно ползущей мимо обшарпанной серо-желтой стене, одновременно нашаривая засунутый сзади за пояс брюк пистолет.

Глава 13

– Я думаю, на твоем знакомом из «Даллас Рекордз» можно поставить жирный крест, – задумчиво произнес Светлов, рассеянно болтая ложкой в тарелке с украинским борщом. – Произошло что-то действительно из ряда вон выходящее, раз Кудиев сам, наплевав на конфиденциальность, явился на студию, и не просто явился, а до смерти напугал секретаршу и насильно увез главного менеджера на глазах у пораженной публики. Такие вещи даром не проходят. Понятно, конечно, что писать заявление в милицию этот очкастый менеджер вряд ли станет, но дело, видимо, слишком серьезное, и Кастет не отважится рисковать, оставляя его в живых.

– Сгущаешь краски, акула пера, – заметил Юрий, с аппетитом уплетая борщ. – Технология подобных бесед отрабатывалась веками. Зачем же сразу убивать? Вот увидишь, завтра он как миленький будет сидеть у себя в кабинете с разбитой физиономией и рассказывать всем, что оступился на лестнице.

Светлов огорченно цокнул языком и покачал головой.

– Ты закусывай, закусывай, психотерапевт доморощенный, – сказал он. – Что это с тобой сегодня? Всех утешаешь – сначала секретаршу, теперь меня... Не надо меня утешать, Юра. А главное, не надо утешать себя. Судя по тому, что ты мне рассказал, Кудиев и сам отлично понимает, что этот несчастный менеджер здесь не при чем. Понимает, но тем не менее на глазах у десятков свидетелей затолкал беднягу в багажник и увез в неизвестном направлении. Что из этого следует? Из этого, Юра, следует, что он сам напуган до смерти и уже начинает суетиться, совершать ошибку за ошибкой. А за подобные ошибки расплачиваются, как правило, не те, кто их совершает, а совершенно посторонние, ни в чем не повинные люди». Как этот менеджер, например. Кудиев сорвет на нем злость, и что после этого останется от твоего очкарика?

– Ты есть собираешься, умник? – сердито спросил Юрий. – Или так и будешь сидеть тут, и портить мне аппетит?

– Ага, – сказал Светлов, – представил, что от него останется? Да, зрелище и впрямь не слишком аппетитное.

– Жри, сволочь, – глядя в тарелку, прорычал Юрий. – Что, спрашивается, я мог сделать? Где мне их искать?

– Да это понятно... – Светлов вздохнул, скептически оглядел ложку борща со всех сторон и отправил ее в рот. – Надо же, вкусно!

– Моя мама намного вкуснее готовила, – сообщил ему Юрий, сноровисто, по-солдатски, приканчивая свою порцию.

– Ну, так то мама, – сказал Светлов и принялся есть, постепенно входя во вкус.

Юрий откинулся на спинку стула, отодвинул в сторону опустевшую тарелку и не спеша со вкусом закурил, глядя в окно на сгущающиеся над крышами домов на противоположной стороне площади свинцово-серые с синеватым отливом тучи. Над площадью еще вовсю светило солнце, и освещенный его лучами надвигающийся грозовой фронт выглядел особенно темным и зловещим. Прохожие на улице поневоле ускоряли шаг, торопясь поскорее очутиться под крышей; навьюченные сумками с продуктами предусмотрительные домохозяйки, косясь на тучу, на ходу озабоченно проверяли, на месте ли их складные автоматические зонтики. Филатов рассеянно от нечего делать попытался припомнить, где находится его собственный зонт, но так и не припомнил. В последний раз он видел этот агрегат у себя дома года два назад, и тот уже тогда нуждался в мелком ремонте.