– Видите ли, Марина... – сказал он и испугался, сообразив, что невольно передразнил собеседницу.

Та улыбнулась, показав, что заметила и оценила и его испуг, и причину, которой тот был вызван, и немедленно отплатила ему той же монетой:

– Можно просто Марина. Значит, вы меня узнали?

– Я узнал бы вас раньше, если бы не ваши очки.

Марина Медведева с улыбкой сняла очки. Глаза у нее были припухшие и красноватые, как будто она недавно плакала. Эти красные глаза разительно контрастировали с улыбкой, и Светлов поневоле задумался о том, какой силой воли надо обладать, чтобы улыбаться, находясь в таком положении. Впрочем, он понятия не имел, каково на самом деле положение Марины Медведевой и ее роль в этой истории. Судя по тому, что она сама, лично, явилась в редакцию, разрушив собственную легенду, положение это было отчаянным. Красивая женщина с заплаканными глазами автоматически вызывает у окружающих сочувствие и желание помочь; Дмитрию пришлось напомнить себе, что перед ним скорее всего сидит хитрый и опасный враг, чтобы это желание если не пропало совсем, то хотя бы уменьшилось до приемлемых размеров.

– Значит, Филатов явился к моему мужу не по заданию редакции? – спросила она. – Странно... В таком случае я пребываю в растерянности. Я думала, он просто охотник за сенсационными репортажами...

– Он охотник за черепами, – мрачно сказал Светлов. – Рыцарь без страха, упрека и царя в голове. В это, наверное, трудно поверить, но он абсолютно бескорыстен и влез в это дело исключительно из желания помочь пьянице соседу, который по глупости ухитрился не вовремя оказаться там, где ему быть не следовало, и до сих пор сидит в следственном изоляторе по обвинению в убийстве Артюхова и Шполянского.

– Боже мой! – воскликнула Марина Медведева, прижав к губам ладонь. Светлов отметил про себя, что она великолепная актриса: ее изумление казалось совершенно искренним. Еще он отметил, что на пальце у нее нет обручального кольца, а в ушах – бриллиантов, о которых упоминал Филатов. – Если бы я только знала! Если бы я только могла предположить... Боже мой, какая я дура! Я бы давным-давно к нему обратилась...

– Увы, – сухо сказал Дмитрий, – теперь действительно поздно. Сегодня утром его арестовали, и, как я понимаю, по тому же обвинению, к которому теперь добавились обвинения в убийстве известного вам Константина Кудиева, по кличке Кастет, и вашего мужа... – Он сдержался, не добавил: «По кличке Косолапый», а вместо этого все так же сухо произнес: – Кстати, примите мои искренние соболезнования.

– Судя по вашему тону, соболезнования не слишком искренние, – спокойно заметила Марина. – Но я пришла сюда не за ними. Видите ли, я очень надеюсь, что в данный момент Филатов на свободе. Во всяком случае, я сделала для этого все, что могла.

– Как? Вы сказали – на свободе? Каким образом?

– Я разбила машину, на которой его везли, – сказала Марина таким тоном, как будто речь шла о разбитом стакане. – Один из них – я имею в виду милиционеров – за мной погнался, но, к счастью, не догнал. Я, конечно, не могу утверждать, что Филатов этим как-то воспользовался, но очень на это рассчитываю. Вернее, надеюсь. Большего я действительно просто не могла сделать.

Спохватившись, Дмитрий закрыл рот и аккуратно сбил с кончика сигареты наросший на нем длинный кривой столбик пепла.

– Э, – сказал он, – гм... Что ж, могу вас заверить, что Филатов почти наверняка воспользовался шансом. Если, конечно, вы его не убили и не покалечили. Но...

Он осекся и махнул рукой. Сказать ему было нечего; строго говоря, в такой вот ситуации следовало попросту проснуться. Окутавшись облаком табачного дыма, господин главный редактор остро и испытующе посмотрел на Марину Медведеву.