|
Какого же дурака он разыграл! Довел Арабеллу до крайности, и теперь она заплатит за его мелочную мстительность. – Повелитель, – тихо вмешался Хасан, – ты должен покарать девушку. Если ты не сделаешь этого, твои солдаты расскажут всему Орану, что женщина поставила на колени самого бея. Такое нельзя оставлять безнаказанным. – Но я сам во всем виноват, – возразил Камал. – Это уже не важно, повелитель. Нельзя спускать ей подобное. Понимаю, ты не хочешь ее убивать. Кнут, повелитель, несколько ударов кнутом сломят ее строптивость и покажут всему миру, какой вы грозный, но справедливый правитель. – Не нужно, Камал, – попросила Лелла, дергая его за рукав. Камал поднял голову и снова оглядел Арабеллу. Она по прежнему смотрела сквозь него. Камал обратился к Богу и Аллаху, моля наставить его, но ничего не приходило в голову. Выхода не было. Он поднял руку, призывая к спокойствию. – Дать англичанке десять плетей. И привяжите ее к колонне. – Ай й й! – завопила Елена. – Выпори ее как следует! Исполосуй спину суки! – Зверь, – прошептала Арабелла и впервые за все это время увидела, как в глазах Камала промелькнуло что то странное. Сожаление? – Ненавижу тебя, – глухо пробормотала она, отворачиваясь. Двое солдат поволокли ее к колонне, увитой цветущими розами. Один из них оторвал нижнюю плеть, и Арабелла, поняв, что ее ожидает, стала вырываться. Турок что то резко сказал и, стиснув ее запястья, связал кожаным ремнем, а потом вытянул руки девушки вверх и привязал ремень к вбитому в колонну крюку, вынуждая пленницу встать на носочки. Арабелла прикрыла глаза, борясь с нахлынувшим ужасом. До этого дня никто не смел поднять на нее руку. И вот теперь она висит на колонне, бессильная, беспомощная. Идиотка, безмозглая идиотка! Мужские руки сорвали с нее тонкое болеро, оставив ее обнаженной до талии. Холодный мрамор леденил вздымавшуюся грудь. Да умоляй же его сжалиться, черт бы тебя побрал! Арабелла неистово тряхнула головой, прижалась щекой к колонне и стиснула зубы, выжидая. Камал лихорадочно пытался придумать, что делать, но так и не нашел подходящего предлога освободить ее. Кнут щелкнул, и Камал сжался, словно безжалостный кожаный язык впился в его плоть. – Не прощайте ее, повелитель, – настаивал Хасан, словно читая мысли Камала. – Сожалею, но это ваша… обязанность. Камал стряхнул руку визиря, подозвал солдата, державшего кнут, и негромко приказал: – Побереги силы, Лем. Не делай ей слишком больно. Не хочу, чтобы у нее остались шрамы. Лем долго глядел на господина, прежде чем кивнуть. Ему не доводилось раньше сечь женщин, и мысль о том, что это прекрасное создание вскоре будет вопить и извиваться под дождем ударов, не доставляла ему удовольствия. Он направился к Арабелле, и Камал почувствовал, как на лбу выступили крупные капли пота. – Камал, неужели ты допустишь это? Камал посмотрел в искаженное тревогой лицо Леллы. – Ничего не поделаешь, – покачал он головой, наблюдая, как Лем собирает со спины Арабеллы длинные волосы и перекидывает их ей через плечо. Какая у нее изящная, точеная фигура и безупречная кожа! Лем отступил и медленно поднял кнут. Арабелла затаила дыхание, ожидая первого удара. «О, папа, не дай мне опозориться!» Послышалось мягкое шипение, и Арабелла дернулась, скорее от удивления, нежели от боли, когда кнут опустился ей на спину. Боязливая, напряженная тишина окружала девушку; единственным звуком было ее тяжелое дыхание. Безумная мысль пронзила Арабеллу: что, если турок, орудующий кнутом, ощущает исходящий от нее запах страха? Неожиданно громкий треск разорвал воздух, и жало кнута обвилось вокруг ребер. |
