Из‑под тяжелых век он внимательно вглядывался в Генри Фицроя. Сколько существ занимались тем же, что и вампир? Сотни? Тысячи? И можно ли представить, что, пока он и его коллеги гонялись, рискуя своей шкурой и сбивая в кровь ноги, за преступниками, Фицрой и ему подобные занимались по существу тем же, уничтожая этих мерзких тараканов, выродков человечества? Селуччи фыркнул. Если такие создания не являлись мифом – а сидящий перед ним Фицрой доказывал обратное, – они занимались чертовски неэффективной работой.

Вампиры. Оборотни‑вервольфы. Демоны всякие. Мумии. Только ради Вики он мог бы смириться с существованием столь немыслимого с точки зрения здравого смысла взгляда на реальность. Может быть, ему следовало прислушаться к стенаниям своей семьи, жениться на славной итальянской девушке и остепениться наконец. Точно так же, как недавно Генри, он метнул взгляд через плечо в направлении спален. «Нет. У славной девушки, итальянки или любой другой, нет никаких шансов выиграть забег». Вики была товарищем и другом, и, как бы глупо это ни звучало, женщиной, которую он любит. Он должен был теперь встать на ее защиту, поскольку она отчаянно в нем нуждалась, независимо от того, кто или что играло на одной с ней стороне.

Он не хотел иметь что‑либо общее с Генри Фицроем. Он не хотел уважать его. И он, уж будьте уверены, совершенно не хотел ему нравиться. Оказалось, у него не было выбора в отношении первого из приведенных аспектов, а несколько месяцев тому назад он вынужден был отказаться и от второго и весьма сильно подозревал, что, вопреки сложившимся обстоятельствам, утрачивает ныне и третий. «Господи Боже. Приятель какого‑то кровососа». Чего стоила одна только демонстрация силы в гостиной Вики. Куда безопаснее было бы заигрывать с питбультерьером.

Вампир почувствовал тяжесть взгляда соперника и постарался вспомнить, когда в последний раз ему пришлось провести столько же времени со смертным, от которого он не насыщался. Или от которого не намеревался делать это впредь. Ситуация сложилась, мягко говоря, неординарная.

Потому что за всю свою долгую жизнь Генри Фицрой редко чувствовал себя столь неуверенным в собственных силах.

– Мы не сможем разобраться в этом, – произнес он вслух, – пока тело не будет найдено и погребено и пока скорбь Вики не иссякнет.

Селуччи не потрудился даже сделать вид, что не понимает, к чему относятся эти слова, хотя такое искушение испытывал.

– Вот и найдите тело, – предложил он и зевнул так широко, что едва не вывихнул челюсть.

Фицрой приподнял бровь.

– Сказать легко, – бесстрастно заметил он.

– Да? А как насчет того странного запаха, который вы обнаружили в прошлую ночь, как мне рассказала Вики?

– Я не ищейка, детектив. И кроме того, мне удалось проследить его только до автостоянки.

– На что походил этот запах?

– На смерть.

– Не удивительно. Ведь вы были в зале для траурных церемоний... – На этих словах Майк снова зевнул.

– Похоронные бюро прилагают массу усилий, чтобы в этих залах не пахло смертью. Это было нечто иное.

– О Господи, только не затевайте все снова! – простонал Селуччи, проводя пятерней по шевелюре. – Что на этот раз? Это милое чудовище из озера Лох‑Несс? Болотная тварь? Годзилла?[2]

– Кто‑кто, вы сказали?

– Ну, вы же сами постоянно обвиняете меня, что я насмотрелся дешевых фильмов ужасов.