— Враждебные христианским, — перебил Валентин. — то есть антихристовы.

— Нет, не враждебные! — Голос хозяйки фанатично зазвенел. — Они верно отражают нашу двойственную природу. Гора Спасения — это тело человека, храм на ее вершине — мозг, а замок Клингсор в темной аллее под горою — животная энергия в нас, которая соблазняет рыцарей в саду иллюзии и извращения.

— Давайте не будем соблазняться. Вернемся к гибели Марины. Вам известен ключ к ее последним словам?

— Представить себе не могу! Она никогда не увлекалась эзотерическими учениями.

— В отличие от вас, — заметил Валентин; она вдруг вспыхнула от его взгляда и отвернулась. — Ее подло убили — и этими загадочными словами (уже в бреду, наверное) она пыталась открыть мне тайну двух преступлений. Или даже трех.

— Трех? Кто третий?

— Мне кажется, есть загадка и в смерти отца.

— Вот так московская мистерия! — Жанна усмехнулась. — И вы, как сыщик… нет, как рыцарь, своего рода Парсифаль, идете на битву со злом.

— Не так пышно, но азарт есть. Проникнуть и разрушить, как вы сказали, сад иллюзии и извращения. — Не смейте! Это мистика.

— Как трактовать… Если у Марины был любовник… — Валентин услышал шорох за спиной, где-то в квартирных недрах; рванул в прихожую: одна из четырех дверей открыта настежь, и стоит, прислонясь к притолоке, пригожий подросток, судя по всему, сын.

— Подслушиваете?

— Давайте выпьем!

— Я тебе выпью! — материнский глас из глубины.

— Имею право, со вчерашнего. Рождество — головокружительное торжество.

— Это семейный праздник, — продолжала мать укоризненно, — который я почему-то должна проводить в одиночестве.

Усталая томность мальчика внезапно пропала, он обрел прыть; через секунду Валентин увидел его уже в кабинете с бутылкой, а также открытую дверцу пузатенького бюро, где в зеркальных пространствах пестрела компания спиртных собратьев.

— Я по наследству предпочитаю «Абсолют». А вы?

— Я на машине.

— Нет проблем. Закусите, как папочка, лавровым листиком. Или, как мамочка, запьете валерианкой.

Жанна протянула с ласковой укоризной:

— Ленечка, гость может подумать…

— Он не гость, а сыщик.

Значит, подслушивал.

— За тебя, моя дорогая! — Леня опрокинул в рот рюмку водки. — Вы по поводу дела Куркова? Так вот. Конечно, эти девки имеют любовников. Во-первых, наш артист…

Жанна перебила нервно:

— Марина вчера умерла!

В напряженной паузе Валентин отчеканил:

— Зачем вы оскорбляете свою мать?

— Я? — искренне удивился сынок. — Я про папашку…

— Да, про мужа при жене.

— Допер! Прошу прощения! — Он шлепнулся на диванчик, схватил мать за рукав. — Простишь?

— Леня, как бы ты ни относился к Пчелкиным, приплетать отца к уголовному делу…

— К уголовному? — Леня помотал кудлатой головой. — Туго соображаю со вчерашнего. Как она умерла?

— Из окна выбросилась, точнее…

— А предсмертная записка есть?

— Записки нет, — вмешался Валентин. — И там кто-то был в момент убийства.

— Убийства? — тихим эхом откликнулся Леня, а Жанна прошептала в ответ:

— Где «там»?

— У Пчелкиных.