– Вас никогда бы не нашли! И даже если бы нашли, было бы слишком поздно, от вас остались бы только косточки!

– Давай-ка пока это отложим. Мне нужно сказать вам что-то очень важное.

Она всхлипнула:

– Хорошо. Но если мне не понравится то, что я услышу, мы вернемся сюда, и вы без споров сами залезете в эту яму.

Он расхохотался:

– Договорились.

Она побежала вперед, Каллиопа – за ней.

Линус задержался на секунду, вдыхая ароматы сада. Слушая волны. Если до этого момента у него и были сомнения, теперь они исчезли.

Обогнув угол дома, он вышел из сада.

И замер.

Все собрались у крыльца.

Зоя раздраженно качала головой.

Фи была недовольна. Линус надеялся, что она не превратит его в дерево. Или если превратит, то хотя бы не в яблоню. Ему не нравилась мысль, что кто-то может его съесть, когда он даст плоды.

Чонси нервно ерзал, будто разрывался между желанием броситься навстречу Линусу и преданностью тем, кто стоял вокруг него.

Сэл скрестил руки на груди. Теодор сидел на его плече, склонив голову.

Талия вытирала глаза и бормотала по-гномьи, что ей придется расширить его могилу, поскольку он по-прежнему круглый.

Люси стоял впереди всех со странным выражением на лице, словно решал, то ли обнять Линуса, то ли вскипятить кровь в его венах.

Артур стоял позади. И хотя его лицо ничего не выражало, он явно был насторожен.

Лишь Каллиопа, казалось, не испытывала проблем. Она громко мяукала, потираясь о ногу Сэла.

Какой дурак мог покинуть это место, полное тепла и ярких красок? Здесь его сердце буквально впервые начало биться, как можно было все это оставить?

– Привет, – тихо сказал Линус. – Рад снова вас всех видеть.

Они промолчали. Только Чонси дернулся, и его глаза взволнованно подпрыгнули.

– Я не жду, что вы поймете. Я и сам не понимаю… Мне приходилось совершать ошибки, большие и маленькие. Но я… – Линус глубоко вздохнул. – Один мудрый человек поведал мне однажды очень глубокую и красивую вещь. Я не сразу понял важность его слов. А он сказал: «Я всего лишь бумага. Хрупкая и тонкая. Если поднести меня к солнцу, оно будет светить сквозь меня. На мне напишут, и меня нельзя будет использовать снова. Эти строчки уже история. Рассказ. Люди читают, но видят только слова, а не то, на чем они написаны. Я всего лишь бумага. Хотя таких, как я, много, ни одна другая страница на меня не похожа. На мне есть морщинки. Во мне есть прорехи. Намочите меня, и я расползусь. Поднесите огонь, и я вспыхну. Сожмите – помнусь. Потяните – порвусь. Я всего лишь бумага. Хрупкая и тонкая».

Глаза Сэла округлились.

– Эти слова застряли у меня в голове, – продолжал Линус. – Они так важны. И вы все так важны. – Его голос сорвался, и он покачал головой. – Вам больше не надо бояться Департамента по делам магической молодежи. Это место – ваш дом, и таким он должен остаться. Вы будете жить здесь сколько захотите. И, если у меня все получится, другие, такие, как вы, тоже получат надежное пристанище.

Талия и Фи выдохнули. У Чонси отвисла челюсть. Люси широко улыбнулся. Теодор расправил крылья и что-то проверещал. Сэл опустил руки.

Зоя склонила голову набок.

Артур остался как был.

Этого было недостаточно, Линус понимал. И выдал все, что у него осталось.

– Вы замечательные. И хотя бо́льшую часть жизни я провел в мире, где вас не было, я не хочу впредь жить в этом мире. Все началось с солнца и тепла. Потом я увидел море. Затем этот остров, таинственный и чудесный. Но именно ваши сердца даровали мне покой и радость, которых я не знал прежде.