– Нет, – сказала дама, решительно поднявшись с пола, – ничего не выйдет.

– Не выйдет, – отозвался Рома.

– Если сделать так, что Жулька тихая, некусачая? Не все ли равно, Рома? Она же не героиня?

– Да, она не героиня, – внушительно промолвил Рома. – Но сценарий утвержден, и переделывать его ради вашей Жульки никто не собирается!

– Значит, обойдетесь без Жульки? – убитым тоном спросила дама, перья на ее шляпе печально качнулись.

Жанна дернула меня за плечо:

– Есть идея!

Я не успела спросить, что за идея, как она шагнула вперед.

– Скажите, а не пригодится ли вам моя собачка?

– Что за собачка? – невозмутимо спросил Рома.

– Пудель, – быстро проговорила Жанна, словно отвечала хорошо выученный урок. – Черный, очень злой, получил на собачьей выставке медаль (Жанна не стала уточнять, какую именно медаль), все время лает, кусачий, храбрый, очень красивый, год семь месяцев…

Рома снова постучал себя карандашом по зубам. Я подумала: надо будет как нибудь попробовать постучать карандашом по зубам. Или лучше ручкой? Тогда, может, получится еще звонче?

– Хорошо, – сказал Рома. – Давай тащи своего пуделя. Его, кстати, как зовут?

– Миша.

– Прекрасно. Будем пробовать Мишу.

– А что за роль? – спросила Жанна.

– Минуты на три с половиной.

– Только то?

– Это немало. Целый эпизод.

– Что же он должен делать?

– Идти с хозяйкой по улице.

– Со мной? – перебила Жанна.

– Нет, – спокойно сказал Рома. – С актрисой. Она будет его хозяйка.

– Со мной, – нехотя произнесла дама в шляпе с перьями.

– Да, с Камиллой Аркадьевной. Он должен идти с нею на поводке, потом внезапно рвануться вперед и броситься на проходящего мимо старика с тромбоном.

– Он тоже будет артист?

– Естественно. В картине все артисты. Сперва твой пудель должен залаять, потом начать прыгать. Вот и все. Как считаешь, твой Миша справится с этим заданием?

– Еще бы, – горделиво ответила Жанна. – Миша может лаять двадцать четыре часа в сутки без отдыха.

– Воображаю, – пробормотала Камилла Аркадьевна, явно стремясь, чтобы все услышали ее слова. Наклонилась, подняла свою Жульку с пола, прижала к себе. Потом, не удостоив нас ни единым взглядом, демонстративно вышла из комнаты.

«Конечно, ей хотелось бы, чтобы ее Жульку сняли», – подумала я.

– Значит, так, – по прежнему бесстрастно сказал Рома. – Завтра ровно в девять приезжай со своим Мишей. Я закажу пропуск.

– Вас как зовут? – спросила Жанна.

– Роман Петрович.

– Вы тоже помощник режиссера?

– Нет, я директор картины.

– Какой картины? – не отставала Жанна.

– «Крутые перегоны».

– «Крутые перегоны», – почти благоговейно повторила Жанна.

– Стало быть, завтра в девять, – сказал Роман Петрович.

Мы направились обратно, к проходной. Я сказала:

– Если ты не станешь артисткой, может, Миша будет звездой экрана?

Жанна отвечала серьезно, не поняв или не захотев понять моей насмешки:

– Сперва Миша, а потом вдруг случится так, что и я начну сниматься?

Наш классный руководитель нередко говорил, что Жанну можно смело назвать увлекающейся натурой.

Идя со мной по двору студии, она уже строила планы, как Миша прославится в «Крутых перегонах» и его начнут рвать на части, предлагая сниматься в различных картинах, и, конечно, в конце концов, обратят внимание я на нее самое.