Она и в самом деле верила ей, с каждым днем убеждалась, девочка на редкость правдива, даже в шутку солгать не сумеет.

Заложив руки за голову, Степаша глядела слегка сощуренными глазами на лампу. Щеки в первом весеннем загаре, ресницы уже успели выгореть, и короткие, прямые волосы на лбу и на висках тоже выгорели, стали пегие, и все таки, пусть невзрачная, некрасивая, она была хороша своей слегка осмугленной солнцем молодостью.

Марине захотелось сказать Степаше какие то добрые слова, но она никак не могла придумать, что сказать. Только слегка погладила по плечу.

– Вы что? – улыбнулась Степаша.

Марина также улыбнулась в ответ.

– Так, ничего. Ты довольна, что встретила нас с Алексеем?

– А вы как думаете? – спросила Степаша.

Однажды рано утром, когда Марина шла на работу, ей повстречалась соседка, жившая в квартире напротив; весь дом звал ее попрыгуньей.

Невысокая, почти карлица, когда шла, то немного подпрыгивала, как бы стремясь обогнать всех прохожих, потому то ее и прозвали Попрыгуньей, она была превеликая сплетница. Казалось, главное занятие ее жизни – следить за всеми, кто как живет, с кем общается, о чем говорит, что покупает и какой обед ест…

Попрыгунья отличалась острой наблюдательностью и была необыкновенно подвижна, несмотря на свои без малого семьдесят.

– Дорогая моя, – крикнула Попрыгунья вслед Марине, – а ну, подождите, куда же вы?

Марина с детства не выносила сплетниц, изрядно недолюбливала Попрыгунью. Она нехотя обернулась.

– Простите, спешу, опаздываю на работу.

– Успеете, – деловито бросила Попрыгунья, поравнявшись с Мариной, – я ведь, милая, вот что хотела вам сказать…

И сказала. И слова ее мгновенно, разом обожгли Марину.

– Не может быть, – опомнившись, немного придя в себя, начала Марина, – никогда не поверю…

Попрыгунья решительно оборвала ее.

– А вот и придется поверить, придется, ничего не поделаешь!

Марина остановилась, и Попрыгунья остановилась возле нее.

– Уходите, – твердо сказала Марина, – сию же минуту уходите…

– Хорошо, уйду, – неожиданно кротко ответила Попрыгунья, – ко вы еще увидите, что я права, еще увидите.

– Уходите, – повторила Марина.

– Я позвоню вам на работу, когда она придет, – торопливо проговорила Попрыгунья, – я знаю ваш номер, не беспокойтесь, я позвоню в ординаторскую…

Кажется, она говорила что то еще, но Марина уже ничего не слышала, не хотела слышать. Неслась по улице, словно за ней гнались, а в ушах стояли, не проходили, не исчезали страшные слова, которые Попрыгунья бросила ей в лицо.

Оказывается, Степаша бывает у них дома, когда Марины нет. Их смены с Алексеем часто не совпадают, Марина уходит на работу, Алексей остается. И тогда к нему приходит Степаша. И сидит до тех самых пор, пока Алексей не уходит или пока Марина не возвращается домой.

– Я уверена, что они не читают Бернса в переводах Маршака, – снова доносился до Марины язвительный, тонкий голос Попрыгуньи, – и, поверьте, не изучают проблемы космической медицины, просто на все сто процентов не изучают…

Как безжалостны порой бывают люди! Что за непонятная, неистребимая жестокость – вонзить лезвие в чье то сердце и с наслаждением повернуть его, чтобы было побольнее…

Ах, разве дело только лишь в Попрыгунье? Пусть сплетничает, клевещет, вмешивается в чужую жизнь, чем же ей еще жить, если своя жизнь пуста?

Дело совсем, совсем в другом. Неужели это все правда? Неужели Алексей обманывает ее? Он, не признававший никогда никаких хитростей, никаких лукавых уловок?

Неужели Степаша, девочка, которая, как говорил Алексей, прочно прописалась в ее сердце, правдивая и откровенная, словно ребенок, просто напросто коварная, нечистая тварь, и ее нужно немедленно, не раздумывая, гнать из дома?

Еще совсем недавно, дня четыре, что ли, тому назад, она, Марина, выговаривала Степаше:

– Сколько так можно? Почему ты не готовишься в университет? Ты же собиралась снова подавать в университет? Или решила весь век просидеть в своей «Заре»?

Степаша, натянув на щетку капроновый чулок, обмахивала стены и потолок кухни.