Нарезка из кадров новостей времен Великой войны. Парады. Уходящие шаттлы. Солдаты на отдыхе. Ифе Никас, знаменитая певица-бард той поры, шептала под гитарный плеск почти забытую теперь балладу. Я слышала ее раньше, только исполняли другие.

    «…К звездам полуночи белою молнией

    я улетаю, милая, помни меня

    таким, как сейчас -

    красивым, бесстрашным, в небо под выстрелы

    стартующим соколом, лезвием, мыслью.

    Готовься встречать

    победителем, горделивым и сильным…

    Вспоминай обо мне, ненаглядная, милая -

    иногда смотри

    вверх. Там, за тучами сумрачными

    светится звездами небо полуночи,

    где я жив…»

    Любая выраженная эмоция делала песню лживой. Все старались спеть как можно ровней и тише. Получалось плохо. Нужно было быть Ифе Никас, потерявшей отца, брата и мужа, чтобы петь с таким спокойствием. Элен говорила, что не может это спеть. Лучше уж что-нибудь нецензурное…

    Война началась. Еще флотилии не успели выдвинуться к позициям, еще не все соединения приведены в готовность, а в бой уже вступило самое важное оружие - пропаганда.

    Это плохо.

    Это знак того, что люди боятся.

    Мы, доминирующая раса Галактики, боимся тех, кого однажды уже победили.

    Нет, не так. Мы боимся тех, кого настроили против себя. Тех, кому страстно, с упоением демонстрировали свое превосходство, кому слишком часто напоминали, где их место. Тех, кого «наци» травили на улицах, кому отказывали в наличии «души».

    -  Знаешь, почему выдвигается «Гагарин» со спутниками? - процедил Игорь. - Не потому, что у них максимальная огневая мощь. Это единственная на сто процентов боеспособная флотилия. Которая полностью укомплектована гипероружием. Только там не боятся абордажа.

    Я закрыла глаза.

    Плохо. Очень, очень плохо. Командование, конечно, будет жаться, но выдаст личному составу боевые ленты. Вопрос, сколько и кому? Уж точно рядовые солдаты их не получат.

    -  Знаешь, сколько осталось экстрим-операторов? Тысяча сто двадцать два человека. Если не считать старушек вроде Кесумы. С тобой - тысяча сто двадцать три. Посчитай, сколько служит на уральской флотилии. И сколько остается на все остальные.

    Рритские корабли маневренней человеческих. Их броня хорошо держит наш огонь. Будут абордажи. И ррит насладятся местью. И победой. Потому что в ближнем бою у человека нет шансов против ррит.

    -  Сколько мальчиков в питомнике? - спросила я.

    -  Девяносто, - ответил Игорь. - Наш меньше, чем был земной. И понимаешь, мы, конечно, найдем сейчас девяносто спортивных девчонок, готовых пойти воевать. Но ведь нужно учить и их, и нукт. А кто будет учить? И когда? У нас нет времени. И все равно - мало, мало, мало!

    Он стукнул кулаком по колену и рывком поднялся с корточек.

    -  Я еще час назад знал, что делать, - зло бросил русский. - А теперь?

    -  Глупое чувство, - сардонически сказал Дитрих. Он закрыл глаза и массировал пальцами виски. - Так долго полагать себя спасителями человечества, разгадывая всяческие коварные замыслы. И вот чем все кончилось.

    Я хмыкнула.

    -  А Центр? Это Центр должен разгадывать всяческие коварные замыслы. И происки врагов.