Купцы сбились в кучу - их было всего трое - и озирались по сторонам, не зная, откуда ждать погибели. Охранники вступили в бой.

    Несмотря на свой диковатый вид, святые братья были отменными бойцами, в чем могли убедиться несчастные солдаты. Захваченные врасплох, окруженные со всех сторон, купеческие охранники оборонялись, как могли, и еще двое из них погибли. Последние двое, оглушенные, истекающие кровью, были брошены на землю лицом вниз.

    Ремедий проснулся, сел. Сражение разыгрывалось в четверти мили от лагеря путешественников, но знакомый звук - лязг мечей, одинокий хлопок выстрела - заставил его подскочить. Взяв аркебузу, Ремедий осторожно пошел вперед, на звук.

    Успел как раз вовремя, чтобы увидеть, как подрагивают ноги повешенных купцов - те еще не умерли, плясали в петле. Под виселицей на коленях стоял Варфоломей и заливаясь слезами молился за души этих нераскаявшихся грешников, то и дело охлестывая себя тяжелыми цепями. Кровь проступила на его плечах и груди.

    В траве ничком лежали два израненных человека. Витвемахер стоял над ними, широко расставив ноги и держа пику наготове. Если хоть один шевельнется, вонзит в затылок.

    Ремедий подошел поближе, встал на колени рядом с Варфоломеем и пробормотал молитву. Тем временем умирающие затихли - отмучились. В чаще хрустели ветками отпущенные на свободу лошади.

    Один из пленных, маленького роста, щуплый, глухо сказал в землю:

    -  Дай хоть голову поднять, пиздюк.

    Витвемахер слегка коснулся его шеи холодной острой пикой. Пленник выругался и затих.

    Все терпеливо ждали, пока Варфоломей закончит молиться. Наконец наместник поднялся на ноги, отер слезы с лица и обратился к своим соратникам:

    -  Поднимите пленных.

    Двое уцелевших солдат были грубо поставлены на ноги. Один из них обвис на руках Верекундия - тяжело был ранен. Ремедий приоткрыл рот, глядя на пленного во все глаза. А тот - лицо хитрое, как у маленького хищника, востренький носик, шустрые глазки - сказал хрипло:

    -  Сукин ты сын, Гааз…

    Это был Шальк.

    Варфоломей бегло оглядел его, оценил тяжесть ранений и распорядился:

    -  Добить.

    -  Нет, - поспешно встрял Гааз.

    Наместник Варфоломей уставился на него широко раскрытыми глазами. Так и рвалось из них на волю безумие.

    -  Оставь его жить, - повторил Ремедий.

    -  Он защищал нечистое дело, - гневно произнес Варфоломей. Каждое слово отчеканил, словно монету, и швырнул в лицо Ремедию, динарий за динарием.

    -  Он покается, - упрямо сказал Ремедий.

    -  Он все равно умрет, - вмешался Витвемахер, стараясь говорить примирительным тоном. - Слишком тяжело ранен.

    -  Пусть умрет своей смертью, - совсем тихо сказал Ремедий.

    -  Ты что, его знаешь?

    Ремедий кивнул.

    -  Он обыгрывал меня в карты… То есть, я хочу сказать, он мой старый товарищ и отменный пушкарь.

    Варфоломей продолжал сверлить Ремедия глазами.

    -  А второй? Он тоже тебе знаком?

    Ремедий повернулся ко второму пленнику. Тот поднялся на ноги сам, без посторонней помощи, прислонился к дереву - стоял, откинув голову, улыбался. Глядел не на Ремедия, а на встающее солнце. Могучий человечина, бородища лопатой.

    Ремедий побелел и еле вымолвил:

    -  Надеюсь, что нет.