Наутро полетели первые снежные хлопья. Когда наступила зима? Только что сияла царским блеском осень - и на тебе…

    -  Не рано ли в этом году? - сказал Ремедий, обращаясь к мокрому холсту телеги.

    Из-за холста отозвался сипловатый голос Клотильды:

    -  Черт знает. А какой нынче день?

    Под ногами чавкала грязь. Снег неприятно летел за шиворот. Ремедий мотал головой, лошадь уныло тянула телегу, увязающую едва не до колесных осей.

    И увязла.

    -  Дай помогу, - сказал кто-то над ухом. Рядом с Ремедием второй человек навалился плечом на телегу, вытаскивая ее из ямы. Крупный мужчина, сильный - сразу легче стало тянуть.

    -  А, - проворчал Ремедий вместо благодарности. Поднял глаза.

    Мартин.

    Вдвоем выволокли комедиантскую повозку вместе с вертепом, припасами, девицей и раненым пушкарем, поставили на ровное место, и лошадка снова потащила одна. А Мартин с Ремедием пошли бок о бок.

    Сперва молчали. Потом Ремедий осторожно спросил:

    -  Ты и вправду Мартин?

    В ответ понесся басовитый хохот.

    -  Все так же прост Ремедий Гааз, - сказал, наконец, Мартин, отдуваясь.

    Ремедий неопределенно пожал плечами.

    -  Не было смысла меняться.

    -  Эркенбальду давно видел?

    -  Ты еще не забыл эту стерву? - Удивление Ремедия было искренним.

    -  Забудешь ее… Ты ее не пользовал, иначе понял бы, что такую лисицу забыть невозможно. С кем потом еблась, как меня зарыли?

    -  С Агильбертом…

    Мартин плюнул.

    -  Так и знал, что к капитану перелезет, сучка. А эта, чернохвостая, как ее…

    -  Хильдегунда.

    -  Куда делась?

    -  Сбежала. Выманила денег себе на приданое и только ее и видели.

    Мартин выругался и еще раз выругался.

    -  Сучье племя. Никому из них верить нельзя.

    -  Мартин, - снова заговорил Ремедий, - ты ведь мертв. Я сам хоронил тебя, помнишь?

    Мартин расхохотался, выставил белые зубы в черной бороде, облапил Ремедия за плечи.

    -  Еще бы не помнить, Гааз! Такое не забывается…

    Они прошли рядом еще немного, потом Ремедий снова заговорил:

    -  Мартин… Ты видел нашего капеллана?

    -  Мракобеса? - Мартин покривил губы. - Видел…

    -  Да нет, другого. Валентина. Того, что в Айзенбахе умер…

    Мартин подпрыгнул. Ремедий не ожидал, что известие о Валентине так подействует на старого богохульника.

    -  Валентин тоже здесь? Ах, еб его… Что здесь творится, Гааз?

    -  Не знаю, - уныло сказал Ремедий. - Спроси у Мракобеса. Я давно уже ничего не понимаю.

    Так и двигался по осенним дорогам караван - комедианты и мертвецы, разбойники и святые, бесноватые и простоватые. Шли они в Страсбург и путь, вроде, знакомым был для них, но все никак не могли добраться до цели. Все время мешало что-то. То одно собьет, то другое. А потом и вовсе цель потерялась, и кто был в том виноват, так и не разобрались.

    Клотильда сидит в телеге, полог откинут. В руках у девушки лютня, струны бренькают.