Я бежал по совершенно пустынной улице. Местных обитателей при первых же звуках пальбы словно кот языком слизал. Попытка воспользоваться радиосвязью успехом не увенчалась: на всех диапазонах стоял грохот помех. Я, в общем-то, не особенно и расстроился, так как был уверен, что уж рядом-то со своим посадочным столом «цивилизаторы» никому не позволят пользоваться несанкционированной радиосвязью. Наплевать!

Благополучно достигнув свалки, я без особых затруднений отыскал то место, где буквально час назад спрятал свой заплечный реактивный двигатель. Но извлечь его не успел: из-за деревьев выплыл серо-стальной акулий нос экраноплана и я увидел, как рыскнули в мою сторону поворотные турели под кабиной пилотов. Я едва успел скакнуть за деревья — и тут же долгая очередь ударила по тому месту, где мне пришлось стоять секунду назад. Полетели посечённые ветки деревьев, кустарник упал на грунт, точно скошенный невидимой косой, пули застучали по стволу, под которым я лежал согнувшись. Стук был такой, точно мешок желудей высыпали на мраморный пол. О-бал-деть, какая веселуха!

Меня спасало то, что место, выбранное для свалки, никто никогда не пытался облагородить. Кучно росшие деревья стояли с густыми кронами, неровный грунт оказался усыпан довольно крупными валунами — всё это, конечно, увеличивало мои шансы остаться незамеченным. Кроме того, на мне была одета абляционная подложка с высокой теплоёмкостью, а это означало, что у преследователей практически нет шансов обнаружить меня сквозь листву по тепловой контрастности моего тела.

Я пополз прочь от мусорной ямы, надеясь затеряться в рощице и дождаться, пока спецназовцы не уберутся отсюда. Полз и молился: «Господи! Обещаю сделать богатое пожертвование монастырю на планете Новый Валаам! Обещаю всегда спать на одном боку и не храпеть! Обещаю не раздевать мысленно Наташу всякий раз, когда она смотрит в другую сторону! Обещаю не пить спиртного и не сквернословить! Господи… чтобы ещё такое хорошее пообещать?!»

Но неожиданно шум моторов экраноплана стал стихать — летательный аппарат явно удалялся. Я осторожно пополз обратно, опасаясь увидеть десантников, высаженных для моих поисков. Но ничего такого я не заметил. Разумеется, я тут же перестал молиться и не без удивления подумал: «Как много глупостей приходит в голову даже самым смелым людям всего за пять секунд страха!»

А через пару секунд вместо десантников я увидел Олу и Натс, стоявших на краю мусорной ямы.

В своих руках дамочки держали оружие, поднятое в ту минуту к небу. Располагались они спина к спине, прикрывая друг друга.

— Атаман, ты можешь выходить! — прокричала Ола. — Мы всех злыдней прогнали, так что такому герою, как ты, можно больше не бояться…

Я вскочил на ноги, выпятил грудь колесом и непринуждённой походкой вышел к моим спасительницам.

— Я тут на минутку задержался в кустиках, — мне пришлось сделать необходимое пояснение, дабы сохранить командирский имидж, в хорошем, так сказать, смысле. — Отбежал под деревце, по малой, так сказать, нужде.

— Мы всё поняли про кустики, деревца и малые командирские нужды, — равнодушно ответила Ола. — Бери свою «цурюпу» и пошли отсюда!

— Ты ранен! — закричала Наташа и подалась было ко мне, но командир конвойно-расстрельного дивизиона, её тут же остановила:

— Не покидай своего места, контролируй порученный тебе сектор обстрела! Наш любезный атаман не ранен, просто каменная крошка посекла его лицо…

Я провёл ладонью по лицу и понял, что вызвало столь эмоциональную реакцию Наташи. Брови и лоб оказались в крови. Мелкие осколки камней, разлетавшиеся в разные стороны при попадании пуль, причинили мне несколько порезов.