Изменить размер шрифта - +
Удерживаясь на выбленках почти исключительно пальцами ног, я закрепил канат и обвязал основание сломанной мачты. Каждый раз, когда трещина закрывалась, я набрасывал петлю и крепко затягивал мокрый канат. Это называется "стегать" мачту, и я стегал ее снизу вверх до тех пор, пока фланец каната не достиг трех футов в длину, и трещина не могла больше раскрыться. Затем я повесил сломанное кольцо на крюк, оказавшийся под рукой, чтобы потом показать корабельному кузнецу и заставить его заменить канат цепью.

     Вечером того же дня, когда я, уже обо всем позабыв, уплетал в столовой горячий суп и смеялся, слушая рассказ одного матроса о любовных похождениях другого матроса, в зал вошел Помощник.

     - Эй, вы, морские негодяи! - прорычал он.

     Наступило молчание, а он продолжил:

     - Кто из вас перевязал эту сломанную кормовую мачту?

     Я хотел крикнуть:

     - Да, это я.

     Но кто-то опередил меня:

     - Это Большой Матрос, сэр!

     Этим именем часто называли и меня, и Кота.

     - Что ж, - проворчал Помощник, - Капитан считает, что такая сообразительность в трудную минуту должна быть вознаграждена.

     Он достал из кармана золотую монету и швырнул ее через стол Коту.

     - Держи, Большой Матрос. Хотя на твоем месте каждый должен был бы сделать то же самое. - И он вышел из столовой.

     Кота шумно поздравляли. Я не видел выражения его лица, когда он клал монету в карман.

     Меня обуял гнев, не находящий выхода. На кого я должен был его выплеснуть? На матроса, который выкрикнул имя героя? Нет, ведь он стоял на палубе и мог спутать меня с моим соперником, тем более, с такого расстояния. На Кота? Но он уже вставал из-за стола. А Первый Помощник, тот самый Первый Помощник, того самого корабля, дружок, на котором мы сейчас находимся, - его тяжелые шаги уже раздавались где-то на палубе.

     Может, поэтому меня и прорвало на следующее утро, когда погода немного успокоилась. Небрежная острота, отпущенная кем-то в проходе, так подействовала на мои нервы, что я буквально взорвался. Мы схватились, тузили друг друга, чертыхались, катались по полу и подкатились прямо под ноги Помощнику, который в это время спускался по лестнице. Он запустил в нас своим сапогом и осыпал проклятиями, а когда узнал меня, с ухмылкой сказал:

     - А, это тот неуклюжий.

     Я уже заработал себе репутацию драчуна, а драка на корабле - это нарушение, которое немногие капитаны потерпят. У меня же была третья, а это слишком. По настоянию Помощника, у которого сложилось обо мне определенное мнение, Капитан приказал меня высечь.

     И вот на рассвете следующего дня меня вывели и привязали к мачте, чтобы располосовать, как кусок мяса, на виду у всей команды. Мне казалось, что вся моя ярость направлена теперь против Первого Помощника. Но белое обернулось черным в моем представлении, мне хотелось рвать и метать, когда он швырнул хлыст и крикнул:

     - Ну, Большой Матрос, ты уже сделал одно доброе дело для своего корабля. Стряхни с себя сонливость и сделай еще одно. Я хочу, чтобы у него на спине осталось десять полос, достаточно глубоких, чтобы их легко можно было пересчитать пальцем, смоченным в соленой воде.

     Пока сыпались удары, я не дышал. Десять ударов - это порка, от которой отходят неделю. В большинстве случаев матрос падает на колени после первого, если позволяет веревка. Я не упал, пока веревки на руках не обрезали. Более того, я не проронил ни звука до тех пор, пока не услышал, как вторая золотая монета брякнулась о палубу, и слова Старшего Помощника, обращенные к команде:

     - Смотрите, как богатеет хороший матрос.

Быстрый переход