Джим с горечью вспомнил своего научного руководителя, профессора Тибальта Шорлса, декана исторического факультета Ривероук‑колледжа. Выходит, Джим был несправедлив к профессору.

– Святой долг ученика выполнять черновую работу, трудиться в поте лица и доводить до конца дело, начатое учителем, – с воодушевлением продолжал Каролинус. – Святой долг ученика и работать самостоятельно, порой на свои страх и риск. Я напоминаю тебе об азбуке ученичества, которую ты забыл, Джеймс. Стыдись, мой мальчик!

У Джима голова пошла кругом. Только сейчас он заметил, что, побив слона противника королевской пешкой, оставил своего короля без последней зашиты. Все тяжелые фигуры Джима были брошены в наступление и в решающий момент сражения оказались не у дел. Исход партии решил ход конем Каролинуса. Гроссмейстер одержал победу.

Разумеется, Джим мог бы упрекнуть Каролинуса в бессердечности, но какая была бы от того польза? В четырнадцатом веке старшие по рангу или положению в обществе неукоснительно почитались людьми, призванными служить, не щадя сил, своим господам. А сказать магу что‑нибудь вроде: «Не думал, что ты бросишь нас с Энджи на произвол судьбы», – и вовсе бессмысленно. Каролинус себе не изменит. Да и что толку сетовать. Скулеж делу не поможет.

– Тебе видней, Каролинус, – раздраженно проговорил Джим. – Но не могу сказать, что твои слова обрадовали меня.

– Джим! – укоризненно воскликнул маг.

– Оставим этот разговор, Каролинус. Мне пора заняться спектаклем и, уж не сомневайся, я обойдусь без твоей помощи.

– Искренне надеюсь на это, – сказал маг и исчез.

Джим зашагал дальше. Солнце садилось. Небо на западе горело золотом. Наступал вечер. Надо было спешить.

– Я уже послала стража за зрителями, – сказала Энджи, едва заметив Джима. – А некоторые не стерпели и пришли сами. Посмотри, Джим, темнеет. Ты не можешь осветить сцену?

Пожалуй, лучше всего сделать светящимися деревья, решил Джим. На деревьях вокруг сценической площадки засветилась каждая ветка. Чистая работа, мысленно хмыкнул Джим.

Трибуну заполняли зрители. Никто из них даже головы не поднял, чтобы взглянуть на необычное освещение. На фоне еще достаточно светлого неба иллюминация не бросалась в глаза.

– Кстати, Джим, ты ничего не заметил? – спросила Энджи. – Каролинус убрал стену. Сказал, что не видит в ней надобности. Послушать его, так зрители и с места не тронутся, достаточно попросить их об этом. А вот в случае опасности стена помешает рыцарям и воинам прийти нам на помощь.

– Убрал стену? – недовольно пробурчал Джим. Каролинус верен себе. Поступает, как ему вздумается. Ладно, пора начинать спектакль.

Джим и Энджи прятались на сцене за декорацией. Кто же показывается публике в театральных костюмах до начала представления? Джим прильнул к щели в стене хлева. Трибуна заполнилась почти до отказа. Да и маг не преминул явиться. Справа от Каролинуса Джим увлдел графа. Агату Фалон и принца. Джим повернулся к Энджи:

– Граф уже здесь. Он не привык ждать. Да и солнце вот‑вот зайдет. Ты готова?

– Готова, – ответила Энджи и посмотрела на мужа долгим взглядом. – Джим, ты плохо выглядишь. Что‑нибудь случилось?

– Немного устал, вот и все. Не обращай внимания.

Энджи потянулась к Джиму, поцеловала его и пошла объявлять о начале спектакля.

Джим растаял, но ненадолго. Приласкали, и сразу раскис, выругал он себя. Джим снова припал к щели, Энджи была хорошо видна. За ней темнели ряды зрителей. Джим прикрыл глаза, вызвал зрительный образ Энджи и представил себе, что она говорит громко. Они договорились, что она не станет повышать голос.