В коридоре стоял такой гвалт, что мне приходилось напрягать слух, чтобы услышать ее слова. Я наклонилась к ней поближе.

– Олив, я знаю, что мне это не почудилось. У него были глаза Джека. И его голос. – Разумеется, ее недоверие заронило в мою душу сомнение, но я не собиралась в этом признаваться. – Я думаю, что волки превратили его в одного из них. Постой... что ты имела в виду? Когда сказала, что мне хочется в это верить?

Оливия ответила мне долгим взглядом, потом двинулась к нашему кабинету.

– Честное слово, Грейс, не надо думать, что я ничего не вижу.

– А что ты видишь?

– По‑твоему, они все оборотни?

– Что? Вся стая? Не знаю. Я об этом не задумывалась.

Такое просто не приходило мне в голову. Должно было бы прийти, но не пришло. С ума сойти. Выходит, долгие периоды отсутствия объясняются тем, что мой волк принимает человеческий облик? Мысль об этом мгновенно стала непереносимой, так отчаянно мне захотелось, чтобы она оказалась правдой.

– Ну разумеется. Тебе не кажется, что твой сдвиг уже немного выходит за рамки нормальности, а, Грейс?

– Нет у меня никакого сдвига, – против воли ощетинилась я.

На внезапно остановившуюся посреди коридора Оливию тут же стали наталкиваться другие ученики. Некоторые отпускали раздраженные замечания.

– Да? Ты только об этом думаешь, только об этом говоришь и хочешь, чтобы и мы тоже только об этом говорили. Как, по‑твоему, такое называется? Вот именно! Навязчивая идея!

– Мне просто интересно, – огрызнулась я. – Я думала, что и вам тоже.

– Мне тоже интересно. Но только этот интерес не затмевает для меня все остальное. И я не мечтаю о том, чтобы превратиться в одну из них. – Ее глаза сузились за стеклами очков. – Нам уже давно не тринадцать, только ты, похоже, до сих пор этого не поняла.

Я ничего не сказала. Ее слова показались мне чудовищно несправедливыми, но говорить ей об этом не хотелось. Мне вообще не хотелось с ней говорить. Хотелось уйти прочь и оставить ее стоять посреди коридора. Но я этого не сделала.

– Прости, что так долго докучала тебе всякой ерундой, – сказала я ровным тоном. – И как ты, бедная, столько времени выдерживала?

Оливия поморщилась.

– Серьезно, Грейс, ты только не обижайся, но с тобой в последнее время просто невозможно.

– Ну что ты, какие обиды, ты просто говоришь мне, что я сдвинулась на том, что для меня важно. Это очень... – я слишком долго подыскивала нужное слово, и это свело на нет весь эффект, – великодушно с твоей стороны. Спасибо за понимание.

– Ой, когда ты уже повзрослеешь, – бросила Оливия и, протиснувшись мимо меня, ушла.

В коридоре стало как‑то слишком тихо; щеки у меня пылали. Вместо того чтобы пойти домой, я вернулась в пустой класс, плюхнулась на стул и обхватила голову руками. Я и не помню, когда мы с Оливией в последний раз ссорились. Она показывала мне все свои фотографии, изливала бесконечные жалобы на родных и на то, как все ждут от нее выдающихся достижений. Могла бы в ответ хотя бы выслушать меня.

Мои мысли были прерваны скрипом чьих‑то подошв. Запах дорогих духов ударил мне в нос за миг до того, как я вскинула голову и увидела рядом с моей партой Изабел.

– Я слышала, вы вчера разговаривали с полицейским про волков, – произнесла она дружелюбно, однако выражение ее лица совершенно не вязалось с тоном. Сочувствие, которое вызвало у меня ее появление, немедленно улетучилось, стоило ей заговорить. – Очень надеюсь, что ты не полная идиотка, а просто заблуждаешься по наивности. Я слышала, ты твердишь, что волки не доставляют никому никаких проблем. Так вот, если ты не слушаешь новости, к твоему сведению: эти твари загрызли моего брата.