– Мне очень жаль Джека, – сказала я, подавив привычное желание броситься на защиту моего волка. Мне вспомнились глаза Джека, и я на миг задумалась, что будет, если я откроюсь Изабел, но практически сразу же отмела эту идею. Если уж Оливия решила, что я чокнулась, раз верю в оборотней, Изабел, наверное, кинется звонить в психушку еще до того, как я закончу предложение.

– Заткнись, – прервала мои мысли Изабел. – Я знаю, сейчас ты начнешь доказывать мне, что волки не опасны. Так вот, это не так. И кто‑то должен в конце концов положить этому конец.

В памяти у меня промелькнул тот разговор в классе про Тома Калпепера и чучела животных, и я немедленно вообразила себе моего волка, превращенного в чучело со стеклянными глазами.

– Откуда ты знаешь, что это волки? Вдруг это были... – Я запнулась. Джека убили волки, и я это знала. – Послушай, произошла ужасная трагедия. Но ведь это мог сделать кто‑то один из волков. Все шансы за то, что остальная стая тут совершенно ни при...

– До чего приятно иметь дело с беспристрастным человеком, – бросила она и уставилась на меня долгим взглядом. Настолько долгим, что я задалась вопросом, о чем она думает. И тут она добавила: – Серьезно, советую тебе избавиться от своей слюнявой любви к волкам, и как можно скорее, потому что недолго еще им здесь ошиваться, хочешь ты того или нет.

– Зачем ты мне все это говоришь? – звенящим голосом спросила я.

– Противно слушать твои россказни о том, какие они безобидные. Они загрызли моего брата. А знаешь что? Конец этому безобразию. Сегодня. – Изабел хлопнула по парте перед моим носом. – Все.

Не успела она развернуться, как я схватила ее за запястье; в руке у меня очутилась куча дорогах браслетов.

– Что ты имеешь в виду?

Изабел посмотрела на мою ладонь у себя на запястье, но руку не вырвала. Она хотела, чтобы я задала этот вопрос.

– То, что произошло с Джеком, больше не повторится. Волков уже уничтожают. Сейчас. В эту самую минуту.

Она выдернула руку из моих ослабевших пальцев и скрылась за дверью.

Какое‑то время я сидела за партой с пылающими щеками, пытаясь разложить ее слова на составляющие и вновь собрать их в единое целое, а потом вскочила с места с такой скоростью, что конспекты разлетелись в разные стороны, точно вспугнутые птицы. Я оставила их лежать на полу и бросилась к машине.

К тому моменту, когда очутилась за рулем, я совершенно запыхалась; слова Изабел продолжали звучать у меня в ушах. Я никогда не считала волков беззащитными, но едва мне представилось, на что способен захолустный прокурор и махровый эгоист вроде Тома Калпепера, подхлестываемый долго сдерживаемыми горем и яростью и вдобавок богатый и влиятельный, как я осознала угрожающую стае чудовищную опасность.

Я вставила ключ в зажигание, и машина неохотно ожила. Я смотрела на желтую вереницу школьных автобусов у обочины и стайки шумных школьников, которые все еще толклись на тротуаре, а видела белые березы за нашим домом. Неужели волков начали отстреливать? Сейчас, в эту самую минуту?

Мне необходимо было попасть домой. Нога у меня дрогнула на педали сцепления, и двигатель заглох.

– Черт, – выругалась я и огляделась по сторонам, чтобы посмотреть, много ли народу видело, как моя машина позорно заглохла. Конечно, в последнее время, когда начал барахлить датчик температуры, машина у меня глохла на ровном месте, но обычно мне все же удавалось победить зажигание и выехать на дорогу, не подставляясь под насмешки. Я закусила губу, взяла себя в руки и завела мотор заново.

Домой из школы можно было добраться двумя путями.