Я протянул руку и поднес к носу несколько прядей ее волос. Запах ее шампуня напомнил мне о том, как пахнет ее кожа. Я сглотнул и отпустил ее волосы.

Грейс проследила взглядом за моей рукой и тоже сглотнула. Сам собой напрашивающийся вопрос – когда я снова превращусь в волка – висел в воздухе между нами, но ни она, ни я не произнесли его вслух. Я пока не был готов говорить об этом. При мысли о том, что я лишусь всего этого, у меня щемило сердце.

– Понятно, – произнесла она наконец и положила руку на руль. – А ты умеешь водить машину?

Я достал из кармана джинсов бумажник и протянул ей.

– Власти штата Миннесота считают, что да.

Она вытащила мое водительское удостоверение, полюбовалась им с расстояния вытянутой руки и прочитала вслух:

– Сэмюэль Рот. Надо же, они даже действующие, – добавила она с каким‑то изумлением в голосе, глядя на права. – Видимо, ты все‑таки настоящий.

– Ты до сих пор в этом сомневаешься? – рассмеялся я.

Вместо ответа Грейс протянула мне бумажник и спросила:

– Это твое настоящее имя? Разве тебя не считают погибшим, как Джека?

Мне не слишком хотелось об этом говорить, но я все равно ответил.

– У меня немного другой случай. Меня покусали не так сильно, и кто‑то из случайных прохожих меня отбил. В отличие от Джека меня не объявляли мертвым. Так что – да, это мое настоящее имя.

Грейс задумалась; я дорого бы дал, чтобы узнать, о чем. Потом она вдруг вскинула на меня внезапно помрачневшие глаза.

– Значит, твои родители в курсе про тебя? Поэтому они и...

Она осеклась и прикрыла глаза. Горло у нее дернулось.

– После укуса тебя несколько недель колбасит, – сказал я, избавив ее от необходимости договаривать. – Видимо, действие волчьего токсина. Он изменяет твое тело. Я все время превращался в волка и обратно, вне зависимости от того, было мне тепло или холодно. – Я помолчал; картины прошлого мелькали у меня перед глазами, точно снимки, сделанные кем‑то другим. – Они решили, что в меня вселились бесы. Потом потеплело, и мне стало лучше, ну, то есть я стабилизировался, а они решили, что я исцелился. Видимо, при помощи божественного вмешательства. До зимы. Какое‑то время они пытались добиться от церковников, чтобы те что‑нибудь со мной сделали, а потом решили действовать самостоятельно. Теперь оба отбывают пожизненные сроки. Нас убить сложнее, чем большинство обычных людей, но они об этом не подозревали.

Лицо у Грейс стало какого‑то зеленоватого цвета, костяшки на руке, которой она сжимала руль, побелели.

– Давай поговорим о чем‑нибудь другом.

– Прости, – сказал я совершенно искренне. – Давай поговорим о машинах. Ты уже решила, что будешь брать эту? Ну, то есть если у нее с ходовой все в порядке.

Я ничего не понимаю в машинах, но могу хотя бы состроить из себя знатока. «Все в порядке с ходовой» – примерно в таком духе мог бы выразиться человек, который разбирается в этом вопросе.

Она ухватилась за эту тему, поглаживая руль.

– Да, она мне нравится.

– Выглядит она по‑уродски, – заявил я великодушно. – Зато, судя по всему, никакой снег ей нипочем. А если ты случайно собьешь оленя, она только чихнет и поедет дальше.

– К тому же у нее очень милое переднее сиденье, – подхватила Грейс. – То есть я могу просто... – Грейс придвинулась ко мне, легонько опершись ладонью на мое бедро, и очутилась от меня на расстоянии дюйма, так близко, что я ощутил на губах ее дыхание. Так близко, что я почувствовал: она ждет, чтобы я тоже придвинулся к ней.

Перед глазами у меня промелькнула картина: Грейс у себя на заднем дворе, с протянутой рукой, подманивает меня к себе. Тогда я не мог подойти. Я находился в ином мире, в мире, который требовал от меня держать дистанцию.