– Тебя вполне можно любить и за то, какой ты есть, – возразила я и почувствовала, как он напрягся.

– Но она любит меня не за то, какой я. Это... одержимость.

– Я тоже одержима, – заявила я.

Сэм глубоко вздохнул и отстранился.

Я засопела.

– Ну вот. Не обязательно было отодвигаться.

– Я пытаюсь быть джентльменом.

Я отклонилась назад и прижалась к нему спиной, улыбнувшись при виде его встревоженного лица.

– Можешь не стараться так усердно.

Он тихо ахнул, на миг замер, а потом осторожно поцеловал меня в шею, чуть пониже уха. Я развернулась в кольце его рук, чтобы поцеловать в губы, по‑прежнему трогательно робкие.

– Я думала про холодильник, – прошептала я.

Сэм чуть отстранился, но из моих объятий выбираться не стал.

– Про холодильник?

– Да. Я думала о том, что ты не знал, обесточен дом на зиму или нет. Хотя он не был обесточен.

Сэм нахмурился, и я пальцем разгладила складку у него между бровями.

– Так кто платит за электричество? Бек? – Сэм кивнул, и я продолжила: – В холодильнике стояло молоко, Сэм. Оно было куплено всего несколько недель назад. Здесь кто‑то жил. И совсем недавно.

Сэм расцепил руки, и его печальные глаза стали еще печальнее. Он посмотрел на меня с непонятным выражением; его лицо было точно книга на неизвестном мне языке.

– Сэм, – сказала я, пытаясь вернуть его.

Но он точно заледенел.

– Надо отвезти тебя домой. Твои родители будут волноваться.

Я засмеялась, отрывисто и невесело.

– Как же. Дождешься от них. Что случилось?

– Ничего. – Для убедительности Сэм покачал головой, хотя был явно расстроен. – Ну, то есть ничего страшного. Просто денек выдался не из легких, вот и все. Я просто... просто устал, наверное.

У него и в самом деле был усталый вид, в глазах застыло мрачное выражение. Наверное, это были последствия его превращения, вернее, почти превращения, или, может, мне не стоило заговаривать про Шелби и Бека.

– Тогда ты едешь ко мне.

Он отрицательно мотнул головой.

– Прекрати, – рассердилась я. – Я до сих пор боюсь, что ты исчезнешь.

– Никуда я не исчезну.

Я невольно вспомнила, как он корчился на полу в коридоре и негромко поскуливал, силясь остаться человеком, и немедленно пожалела об этом.

– Ты не можешь этого обещать. Я никуда не поеду. Только если ты поедешь со мной.

Сэм негромко застонал. Его ладони коснулись моей обнаженной спины под футболкой, и по коже у меня вслед за его пальцами побежали мурашки.

– Не искушай меня.

Я ничего не сказала, просто стояла и смотрела на него.

Он уткнулся лицом мне в плечо и снова застонал.

– До чего же трудно в твоем присутствии держать себя в руках. – Он отстранился от меня. – Не знаю, стоит ли мне оставаться с тобой. Тебе ведь всего... всего семнадцать.

– А ты у нас такой взрослый, – неожиданно ощетинилась я.

– Мне восемнадцать, – сказал он с таким выражением, как будто это обстоятельство было достойно сожаления. – Я, по крайней мере, совершеннолетний.

Я даже засмеялась, хотя смешного в этом ничего не было. Щеки у меня пылали, сердце отчаянно колотилось.

– Ты шутишь?

– Грейс, – сказал он, и мое сердце замедлило свой бешеный стук. Сэм взял меня за руку. – Я просто хочу, чтобы все было правильно, понимаешь? Другого шанса сделать все правильно с тобой у меня не будет.

Я посмотрела на него. В комнате было тихо, лишь ветер бросал в окна палые листья. Мне очень хотелось видеть, как выглядело сейчас мое лицо, запрокинутое к Сэму. Смотрела ли я на него таким же пылким взглядом, как Шелби на той фотографии? С такой же одержимостью?

К окнам подступала ледяная ночь, угроза, которая сегодня внезапно стала реальной.