– То есть мы имеем дело с законченными интриганами и негодяями.

– Это, конечно, осложняющий момент… Речь ведь идет о нашем американском друге… Так сказать, передовой пост западной демократии, а передовой пост, как жена Цезаря, выше подозрений.

– Значит, ты с ней никогда не встречался, – неожиданно сменил тему генеральный.

– Со Штейн?

– Да.

– Нет, не встречался.

Хотя, кажется, скоро придется, подумал он.

– А надо бы. Приглядись‑ка незаметно к нашему объекту, Хелене Штейн.

Приглядеться незаметно никогда не вредно, подумал Юханссон и сказал вслух:

– Да, наверное, так и следует поступить.

– Я организую тебе встречу, – пообещал генеральный. Похоже, вся эта история доставляла ему удовольствие. – Получишь возможность незаметно приглядеться к госсекретарю Хелене Штейн в логове врага.

36

Четверг, 6 апреля 2000 года

В четверг, 6 апреля, в шесть часов вечера, комиссары полиции Хольт и Викландер имели беседу с государственным секретарем, заместителем министра обороны Хеленой Штейн. Время и место были заранее оговорены секретарем Юханссона и секретарем Штейн, так что никаких неожиданностей не возникло.

У госсекретаря время было расписано по минутам, но, коль скоро речь шла как‑никак о тайной полиции, она выкроила полчаса. Сразу после этого она должна была присутствовать на каком‑то приеме и потому предложила встретиться в ее кабинете в здании Министерства обороны на площади Густава‑Адольфа.

Секретарша проводила их в личный конференц‑зал госсекретаря, спросила, не хотят ли они кофе или воды – они вежливо отказались, – и попросила подождать. Через четверть часа появилась Хелена Штейн, улыбнулась и извинилась за опоздание. Хольт представилась, и ей тут же стало ясно, что Штейн не имеет ни малейшего понятия, ради чего они ее пригласили на беседу.

Что она может подумать? В худшем случае – возникли какие‑то проблемы с персональной проверкой. Она к этому готова и без труда ответит на все вопросы. Красивая, в прекрасной форме, хорошо одета, знает себе цену и к тому же очень умна – достаточно поглядеть ей в глаза.

О, черт! – подумала Хольт.

После ритуальных фраз, записанных на диктофон: «беседу проводит комиссар полиции Анна Хольт», «беседа проводится в связи с текущим делом, связанным с вопросами безопасности», она сказала, пытаясь полностью сосредоточиться на оценке реакции Штейн:

– Мы хотели бы поговорить о вашем старом знакомом Челе Йоране Эрикссоне.

– Чель Эрикссон… Я встречалась с ним, наверное, миллион лет назад. Вы имеете в виду Челя Эрикссона, которого… да… эту ужасную историю в конце восьмидесятых? И вы хотите поговорить со мной о Челе Эрикссоне? Признаться, я даже не помню, как он выглядел.

Отлично играешь! – подумала Хольт. Эта десятая доля секунды, когда ты отвела глаза, и потом все эти слова… Ты пыталась выиграть время, чтобы овладеть ситуацией, ты не ожидала этого вопроса. Ясное дело, ты прекрасно помнишь Челя Эрикссона. После посольства и после этого  ты наверняка думала о нем сотни раз, часами, днями, неделями… Если учесть, кем был он и кем стала ты, вряд ли эти мысли доставляли тебе удовольствие.

– Мы подняли это дело, – сказала она вслух. – О причинах, к сожалению, я должна умолчать.

– Но почему вы выбрали меня? Я была едва с ним знакома… У меня есть кузен, Теодор Тишлер, не знаю, известен ли он вам… Раньше он был финансистом, владел брокерской фирмой, основанной еще его отцом.