-  Привет, серенький, - выдавил Середин.

    Слабость заставила его снова прилечь, но голова была ясная, боль ушла, оставив лишь неприятный зуд в плече и бедре. Середин собрался с силами, аккуратно спихнул с груди кота и спустил ноги с лежанки. Проверяя, нашептал заговор на кошачий глаз, провел по лицу ладонью. Подействовало - полутьма погреба осветилась зеленовато-синими красками.

    «Порядок, - подумал Олег, - даже не забыл ничего».

    Он встал. Ноги подгибались от слабости, и пришлось опереться рукой о стену. Середин сделал шаг вперед к озерцу в полу. Котяра, бросив намываться, с интересом следил за ним.

    -  Что, думаешь, упаду? - спросил его Середин. - Хрен тебе.

    Он шагнул еще и опустился на колени, с облегчением переводя дух. Озерцо было неглубокое, сквозь слой воды Олег видел, как шевелились песчинки на дне - ключ питал озерцо чистой водой. Середин опустил ладони в воду, и пальцы свело холодом.

    -  Однако. С ледника, что ли, течет?

    Он набрал пригоршню воды и плеснул в лицо, потом склонился и припал к воде губами - почему-то вдруг проснулась дикая жажда. Зубы заломило, горло перехватило холодом, но он пил и пил, через силу проталкивая в себя обжигающе ледяную воду.

    Что-то было не так… Он поднял голову, подождал, пока исчезнет рябь. Из воды на него смотрело заросшее чуть не по глаза бородатое лицо с впалыми щеками. Нечесаные волосы топорщились, как солома на взбитом ветром стоге сена. Середин отпрянул, огляделся, подполз на коленях к лежанке и откинув полотно, замер, не веря глазам. Еловые ветки слежались, примятые его телом, хвоя была желтая… Середин коснулся ее пальцами, и хвоя зашуршала, осыпаясь мертвыми иголками.

    -  Ква твою мать, - хрипло прошептал Середин, - сколько же я спал?

    Упираясь в лежанку, он встал на ноги, сделал шаг к ступеням. Кот зашипел, прижал уши, припал к земле, явно не собираясь его выпускать.

    -  Да пошел ты! - Середин сделал еще шаг.

    Сверху упал луч света, от ворвавшегося холода ведун поежился. По ступеням спустилась какая-то необъятная фигура, закутанная в тулуп.

    -  Ты далеко ли собрался, соколик? - От Радомши веяло морозцем, лицо было красное, сердитое, но глаза хитро щурились, выдавая, что гнев ее напускной.

    -  Радомша, сколько я тут валяюсь?

    -  Скока надо, стока и валяешься. Ложись обратно, слаб ты еще на воздух идти.

    -  Пусти, все равно выйду.

    Бабка подбоченилась, обозрела его с ног до головы.

    -  Что, так голяком и пойдешь?

    Середин растерянно оглядел себя, только сейчас заметив, что одежды на нем нет.

    -  Так и пойду, - упрямо сказал он.

    -  Тьфу, - Радомша в сердцах топнула толстой ногой в валенке, - упертый ты, ако баран. Все мужики одинаковы!

    Она скинула тулуп, оставшись в рубахе, валенках и меховой душегрейке, накинула его Середину на плечи.

    -  Заговор сними, да глаза прикрой, - сварливо велела она.

    Олег провел рукой, снимая «кошачий глаз», запахнулся и ступил на лестницу. Бабка поддерживала его сзади. Он навалился на дверцу плечом, отжимая ее, та внезапно подалась и…

    В лицо ударило белым, искрящимся, морозным. Зажмурившись, Середин из-под ресниц осторожно глянул вокруг. Избушка тонула в сугробах по самые окна, снежные шапки клонили к земле ветки елей и сосен.