– Эстер разговаривала по французски с Рут. Вы не думаете, что ее отец был французом?

– Я предпочитаю не думать об этом. Какой толк? Я уважаю ее желания. У нее была трудная жизнь. Что мне это даст, если я буду знать? Или ей? Рут, я имею в виду.

– Таким образом, все сводится к следующему. Вы знаете мало или совсем ничего о Рут… или об Эстер… потому что решили не спрашивать. Вы собираетесь придерживаться этой тактики? Будете говорить так и судье?

– Конечно. Это правда, что бы вы ни думали.

– Охотно верю, – сказал Ван дер Вальк. – Думаю, что на этом все. Мой шофер отвезет вас обратно.

Зомерлюст медленно поднялся.

– Насчет того дела. Вы действительно так считаете? Правда? Понимаете, я думаю о том, как будет лучше. Для нее. Она ничего мне не должна. Может быть… будет лучше для нее, если она больше никогда меня не увидит. Она скоро забудет меня, – добавил он без всякой горечи. – Конечно, если бы знать точно, я только согласился бы. Не в том смысле, что о ней будут заботиться… Главное, что ее не обидят. Не знаю, как сказать.

– Вы – ее опекун по закону. В этом случае требуются адвокаты. Существует ряд формальностей.

– К черту все формальности, – пробормотал Зомерлюст. – Раз я доверяю вам, значит, доверяю. Валяйте.

– Это расследование займет некоторое время. – Ван дер Вальк почувствовал недосказанность. – У нас будет возможность еще увидеться. Сможем обо всем договориться.

– Мне пора возвращаться. Командир моего подразделения…

– Хотите познакомиться с моей женой?

– Не захотите же вы, чтобы я сидел и чаевничал в вашем доме, – сказал Зомерлюст, чуть заметно улыбнувшись, – да и Рут тоже.

– До скорой встречи, сержант.

Сержант взял свой берет, металл сверкнул на свету.

– На берете у Рут тоже есть кокарда, – равнодушным тоном сказал Ван дер Вальк.

– Это ей Эстер дала. У нее их было много. Рут попросила.

Ну, разумеется. Медсестры коллекционируют такие вещи, памятные подарки от парней, которых они выхаживали, с которыми встречались… а весьма вероятно, и спали. Их могло быть много, но от этой мысли проку было чуть.

Глава 8

Ван дер Вальк, который что то обдумывал довольно продолжительное время, но так ни до чего особенно не додумался, быстро и небрежно писал на листочке бумаги. Это был черновик телеграммы.

«Департамент». Или Тарн, или Лозер, один из них.

«Военный госпиталь. Прошу сообщить все известные сведения Маркс, Эстер, рождения первого шестого тридцать четвертого». Нет. «Прошу срочно сообщить все известное. Жертва убита точка. Начато официальное следствие точка».

Наконец получилось вот что: «Маркс, Эстер, рождения первого шестого тридцать четвертого, жертва убийства, нападавший неизвестен. Официальное расследование начато. Прошу срочно представить все данные о жизни и службе». Он позвонил своему секретарю.

– Изложите это канцелярским стилем. Выясните, к какому департаменту относятся этот лагерь и округ. Разошлите копии в полицейский суд, военный госпиталь и туда, куда сочтете целесообразным.

Ван дер Вальк взял еще один листок бумаги и набросал дополнительно: «Комиссару полиции. Лично. Параллельный официальный запрос получен, – ему пришлось написать несколько туманно, чтобы не возбудить интереса там, где не нужно, – хотел бы узнать ваше неофициальное мнение точка интересует ли вас бутылка шампанского точка если интересует позвоните по домашнему номеру после восьми точка привет угнетенным коллегам».

Он знал, что подобное ребячество до сих пор имело успех. Официальные вежливые послания отправлялись своими путями, по анестезированным пищеварительным системам официальной бюрократии, и требовали столь же вежливых и безликих ответов.