– Если бы она была с вами, Лафорэ бы не дезертировал.

– Мне ни разу не пришла в голову эта мысль, – сказал генерал.

Глава 19

– Сколько «л» в слове «интеллект»?

– Одно, – ответила Рут.

– Нет, два, – сказала Арлетт строго. – Ты допустила четыре грубые ошибки в диктанте, значит, получишь в самом лучшем случае шестерку, а то и пять с половиной или даже пять. Снова все перепиши, постарайся хорошенько, и, если будешь по настоящему внимательной, я уверена, ты заработаешь завтра по меньшей мере девять.

Минут десять стояла тишина, нарушаемая лишь тихим бормотанием, словно за деревянной панелью скреблась мышка.

– Чертова работа.

– Откуда ты взяла такое выражение?

– От тебя.

– Гм. И все таки это грубость, и ты не должна так говорить. Не нажимай слишком сильно, когда пишешь.

Снова минутное молчание, потом бормотание:

– Мам.

– Что?

– А правда, что Эстер застрелили?

Теоретически Арлетт всегда полагала, что рано или поздно наступит день, когда придется лгать детям, и чувствовала, что так оно и будет. Практически этого, похоже, еще не случалось.

– Что?.. Ты закончила свой диктант? – спросила она, чтобы выиграть время.

– Да.

– Хорошо. Почему ты так решила?

– Я слышала, что госпожа Паап говорила своему мужу. Она думала, что я не понимаю.

– Да. Это правда.

– А кто застрелил ее?

– Рут, наш папашка – полицейский. Он сделает все, что в его силах, чтобы выяснить это. Вот почему он и поехал во Францию.

– Кто то из Франции?

– Я не знаю… Может быть, теперь он уже знает.

– Это больно, когда в тебя стреляют?

– В меня никогда не стреляли, но я слышала, что не больно. Удар и испуг… Как будто падаешь с лестницы. Она умерла очень быстро, и я уверена, что никакой боли она не почувствовала.

– Прямо как показывают по телевизору. Это были гангстеры?

Арлетт, которая, стоя на четвереньках на полу, вырезала выкройку, опустила ножницы.

– Гангстеры встречаются редко. К счастью. Папашка думает, что это мог быть кто то из старых знакомых Эстер. Наверное, этот человек был расстроен, немного не в себе, и он почему то решил, что должен застрелить ее.

– Почему?

– Нездоровым людям часто что то кажется. Разве у тебя не бывает так, что иногда, когда у тебя температура, начинают сниться страшные сны, будто за тобой гонятся или что нибудь еще?

– Бывает, но я ни в кого не стреляю.

– Что доказывает, что ты, к счастью, была не очень больна. Однажды, когда я была очень усталой и расстроенной, я запустила кухонным ножом в кого то. Это было не менее скверно.

– А в кого?

– Не имеет значения. Я только хотела показать тебе, что кто то может стрелять в людей.

– Они пугались, эти люди?

– Да… немного.

– Эстер не очень легко было напугать. Она была парашютисткой.

– А ты хотела бы стать парашютисткой? – попыталась сменить тему Арлетт. – Передай мне булавки, они на столе рядом с тобой… и завинти колпачок ручки, он разболтался.

– Я могла бы. Я знаю, где этому учат.

– Правда? – мягко поинтересовалась Арлетт, очень надеясь не сходить с этой многообещающей дорожки. – И где же?

– Где то в Бельгии. Туда долго ехать. Эстер один раз брала меня с собой, на машине.

Старая синяя машина Зомерлюста. «Симка ариана». Арлетт почувствовала легкий толчок в сердце.