Она могла купить себе шарф или пару перчаток. Она ездила туда скорее ради того, чтобы почувствовать атмосферу. Это давало ей возможность ощутить свою причастность к людям, вращающимся в более широком мире, пообедать в настоящем ресторане, а не в какой то закусочной, поесть пирогов, выпить полбутылки приличного бордо и заставить суетиться официанта. Это, конечно, был не ханойский «Метрополь», но там… она не хотела, чтобы было как там. Она слишком хорошо знала, что мечты – это наркотик посильнее опиума, и они так же вызывают привыкание. Может, она и была в итальянских туфельках, и благоухающая духами, и в накинутом на плечи пальто, которое стоило больших денег, но она не воображала себя генеральской женой. Эстер Маркс твердо стояла на земле. Точно так же она ходила в бакалейную лавку на углу. С чувством собственного достоинства. И старая «симка» была всегда безупречно чистая и отполированная. Это была машина Джозефа Зомерлюста, а не какая то еще.

Было около шести в этот по летнему прекрасный вечер. Прохладный ветер дул между домами, но так всегда было в Роттердаме. Она поставила машину в нижнем конце Лийнбаан, специально с таким расчетом, чтобы можно было сразу, без всякого маневрирования, влиться в поток машин. Черт, какой то хам втиснул свою широкую американскую задницу туда, где совсем не было места, и его переднее крыло загораживало ей выезд, так что теперь ей не удастся выехать, не поцарапав краску, а она скорее расцарапает почти новенький «додж», чем гладкую, как шелк, только что отполированную «симку ариану». Бельгийский номер – ну конечно! Ага, вот и он. Похож на директора какой нибудь компании со своим большим черным портфелем. Какая отличная мягкая кожа. Джозефу бы такой, да только на черта ему портфель!

– Боюсь, что вы заблокировали меня. Не подадите ли немного назад?

– Простите, госпожа, простите. Приходится парковаться там, где удастся, как видите… о, да это, никак, Эстер!

– Простите… Ах, Танг. У тебя такой солидный вид, что я не сразу тебя узнала. Ну и ну, «додж дарт»… Бьюсь об заклад, что ты по прежнему торгуешь пенициллином.

Раскаты смеха.

– Все та же прежняя Эстер, всегда всех поддевающая. Да ради бога, девочка, оставь эти машины… вдруг они подружатся и произведут на свет малышку. Как называется гибрид «доджа» и «симки»?

Эстер засмеялась. Танг – человек, способный втереть очки и заболтать кого угодно.

– Микки Маус, которого создаст «Дженерал моторс».

– Пойдем выпьем чего нибудь.

– Ну, если только одну рюмку, чтобы дать тебе возможность извиниться по всем правилам.

– На той стороне улицы есть местечко, где подают французский ликер. Пошли.

– Перно или рикар?

– Все равно… я не привередливая. Но повторяю – только одну рюмку. Мне еще целый час ехать.

– Правильно… а мне – больше двух. Танг. Это навевает воспоминания. Ты напомнила мне то, что я уже почти забыл… но я не забыл тебя.

Она тоже не забыла этого огромного фламандца, сержанта легионера, пресловутого льстеца и человека, способного обойти любые законы. Она не слишком ему симпатизировала, но он был безобидным. Его называли Танг из за невероятной способности поглощать этот ярко красный перечный соус, который полагался к любому восточному блюду с рисом. Голландцы тоже пользуются им, вывезли из Индонезии. Они называют его «самбал». По малайски.