|
Вы знаете, что ее величество очень обидчива: услышав о вашем отказе, она прочла в нем объявление войны, и, помня, какой вы сильный, а значит, и опасный человек, мой дорогой Рошфор, она приказала мне предупредить вас. Вот каким образом вы очутились в Бастилии. - Ну что ж, монсеньер, мне кажется, - сказал Рошфор, - что если я попал в Бастилию по недоразумению... - Да, да, - перебил Мазарини, - все еще можно исправить; вы человек, способный понять известные дела и, разобравшись в этих делах, с успехом довести их до конца. - Такого мнения держался кардинал Ришелье, и мое восхищение этим великим человеком еще увеличивается оттого, что вы разделяете его мнение. - Это правда, - продолжал Мазарини, - кардинал был прежде всего политик, и в этом он имел большое преимущество передо мной. А я человек простой, прямодушный и этим очень врежу себе; у меня чисто французская откровенность. Рошфор закусил губу, чтобы не улыбнуться. - Итак, прямо к делу! Мне нужны добрые друзья, верные слуги; когда я говорю: мне нужны, это значит, что они нужны королеве. Я все делаю только по приказу королевы, вы понимаете, а не так, как кардинал Ришелье, который действовал по собственной прихоти. Потому-то я никогда не стану великим человеком, как он, но зато я добрый человек, Рошфор, и, надеюсь, докажу вам это. Рошфор хорошо знал этот бархатный голос, в котором по временам слышалось шипение гадюки. - Готов вам поверить, монсеньер, - сказал он, - хотя по личному опыту мало знаком с той добротой, о которой можно было упомянуть вашему преосвященству. Не забудьте, монсеньер, - продолжал Рошфор, заметив движение, от которого не удержался министр, - не забудьте, что я пять лет провел в Бастилии, и ничто так не искажает взгляда на вещи, как тюремная решетка. - Ах, господин Рошфор, ведь я сказал вам, что я не виновен в вашем заключении. Все это королева... Гнев принца и принцессы, понимаете сами! Но он быстро проходит, и тогда все забывается... - Охотно верю, что она все забыла, проведя пять лет Пале-Рояле, среди празднеств и придворных, но я-то провел их в Бастилии... - Ах, боже мой, дорогой господин Рошфор, не воображайте, будто жизнь в Пале-Рояле такая уж веселая. Нет, что вы, что вы! У нас здесь тоже, уверяю вас, немало бывает неприятностей. Но довольно об этом. Я веду приятную игру, как всегда. Скажите: вы на нашей стороне, Рошфор? - Разумеется, монсеньер, и ничего лучшего я не желаю, но ведь я ничего не знаю о том, что делается. В Бастилии о политике приходится разговаривать лишь с солдатами да тюремщиками, а вы не представляете себе, монсеньер, как плохо эти люди осведомлены о событиях. |
