Им не пришлось угадывать виновника. Лена сияла так, что никто не сомневался, чьих рук это дело. Ребята не могли скрыть изумления. Расклеивать листовки ночью, когда все спят, и то было очень страшно. Казалось, что сейчас тебя схватят. А тут среди бела дня, на глазах у всего села…

— Как же ты изловчилась? — спрашивали ребята.

Лена сидела, обхватив колени руками и собрав у ступней юбку. Блестящие глаза ее перебегали с одного лица на другое, но кажется, никого не видели. Она до сих пор не могла успокоиться.

— Трофим долго около нашей хаты ходил. И вот гляжу — он все время смотрит в одну сторону. Наверно, смотрел, не едут ли немцы. Я подумала так: когда он поворачивается спиной, то его видно только из нашего дома да еще из дома Петровича, а там сейчас никого нет. Значит, если на улице в это время людей не будет, то меня вообще не увидит никто.

— Точный расчет, — насмешливо сказал Прокопенко.

— А что? А что? — запальчиво крикнула Лена. — Разве не вышло по-моему?

— Случайно! Понимаешь? Случайно, — сказал Володя Моруженко.

— А, что говорить, — беспечно проговорил Толя Цыганенко. — Ленка молодчага. Не всякий может подойти к полицаю и наклеить ему на спину…

И тут заговорил Борис:

— Я даже не думал, что в нашем отряде может произойти такое безобразие. Самая маленькая, по малолетству мы и принимать-то ее не хотели, и вдруг, никого не спросясь, начинает озоровать. Она, верно, не понимает, что своими дурацкими выходками может добиться только одного: погубить всех. Зачем ты это сделала? Вот ты скажи! Зачем?

— А Володя с самопалом? — крикнула Лена. Она была красная как рак.

— Володе от нас тоже попало! Но он рисковал ради пистолета.

— Был бы Вася… — опять крикнула Лена.

— Был бы Вася, он бы выгнал тебя из отряда. В партизанских отрядах, если хочешь знать, за такое просто расстреливают.

Лена с тревогой смотрела то на одного, то на другого, но ребята молчали.

— Я думаю так, — сказал, наконец, Прокопенко, — Лена просто мала еще для наших дел. Придется ее исключить. Иначе все мы можем загреметь, и очень даже просто.

Опять помолчали.

И вдруг раздался странный тоненький звук. Сперва никто даже и не понял, что это такое, — а это плакала Лена. Через минуту она уже ревела во весь голос.

— Тише ты! — испуганно шептали ей.

А Лена ревела отчаянно, дрожа всем телом и не вытирая слез. Она не хотела, чтобы ее исключали.

— Нельзя так, ребята! — Нина Погребняк обхватила Лену и прижала ее к себе.

— Ну ладно, — морщась, сказал Борис, — мы ее не исключим, но поручать ей ничего не будем. Мала еще. Чем ты листовку-то приклеила? — сурово спросил он.

— Му… му… му… кой! — всхлипывая, отвечала Лена.

В этот вечер никому не работалось. Не только происшествие с Леной взволновало ребят — их угнетала мысль о Васе. Прошло четыре дня, и уже не верилось, что все обойдется благополучно.

— Что станется с тетей Домной, прямо и не знаю, — сокрушенно говорила Нина Погребняк.

— Будем помогать.

— Да разве тут поможешь!

— Пошли к ней.