— Я ее вроде недавно видал, — сказал Тимашук. — Да и как это она пошла, коли из села никого не выпускают? Чудеса! — И он поглядел на немецкого солдата, который с равнодушным видом стоял у дверей, держа в руках автомат.
— Вы дурака не валяйте! — продолжал полицай. — Вот повестка вашей Варьке.
Они ушли, а Степан с женой долго смотрели на белый листок, одиноко лежащий на темном деревянном столе.
Когда вернулась Варя, ночевавшая на сеновале, ей не пришлось ничего объяснять — она сразу же увидела повестку.
Потом Степан встал и вышел на улицу. Лицо у него было хмурое, решительное, и жена и дочь посмотрели ему вслед с надеждой.
Через час он вернулся.
— Тимашук не соврал. Все село оцеплено. Муха не пролетит, — сказал он угрюмо.
Родителям казалось, что Варя уже где-то далеко, за тысячу верст. Варина мать старалась не плакать, но слезы сами собой застилали от нее и хату, и мужа, и дочь. Варя тоже молчала и только вечером, когда сели за стол, не выдержала и закричала:
— Батя! Неужто последний вечер с вами?!
Мать тоже заголосила, Степан молчал. Что он мог сказать?
В эту ночь, последнюю для Вари ночь в родительском доме, никто из них не спал. Мать собирала вещи, стараясь собрать побольше и понимая в то же время, что Варя пойдет пешком и много ей не унести.
Когда раздался тихий стук в дверь, они испугались, как всегда забыв, что враги входят без стука, громыхая сапогами, тихо стучат только свои. Степан впустил в хату Васю Носакова.
— Чего тебе?
— Дело есть, — сказал Вася, глядя на повестку, все еще лежавшую на столе. Никто к ней так и не прикоснулся. — Дядя Степан, я за Варей пришел.
Топчий смотрел на него, не понимая.
— Надо торопиться, — сказал Вася, — скоро рассвет.
— Да куда идти-то?
Вася молчал.
— В общем, надо уходить — повторил он.
— Чего зря болтаешь? Село оцеплено, никуда ты из него не выйдешь.
— И что ты, хлопец, выдумал? — горько прибавила мать. — Что ты против них можешь?
Варя заговорила не сразу.
— А что мне терять-то? — вдруг спросила она.
— Жизнь, дуреха, потерять можешь! — сказал отец. — А так, может, и жива останешься.
— Жива? Какая это жизнь… — сказала Варя.
Они замолчали.
— Дядя Степан, ей надо уходить, — повторил Вася.
— А куда она пойдет, я тебя спрашиваю? — вспылил Степан.
— Этого я вам сказать не могу.
— Да вас сейчас обоих на улице пристрелят.
— Мы улицей не пойдем. Ведь пришел же я к вам? Никто меня не пристрелил. А Варю мы спрячем, никто о ней и знать не будет.
Степан молчал.
— Вы думаете, она одна? Надя Курочка уже у нас.
Топчий насторожился.
— У кого это у вас?
— Дядя Степан…
Варя поднялась и стала что-то собирать в узелок.
— Я пойду, батя? Все-таки свои.
— Иди, — сказал Топчий угрюмо.
— Только придется ползти, — шепнул Вася, когда они вышли из хаты. |