— Так тоже нельзя! Померзнем, — сказал Володя, осторожно поднялся и тут же упал с каким-то не то стоном, не то мычанием.

— Нога.

Долго опять лежали они, прислушиваясь. Нет, все было по-прежнему тихо.

— Нужно идти, — сказал Володя, снова встал и, цепляясь за стволы, пошел в глубь балки, тяжело хромая.

Он был прав, нужно было двигаться во что бы то ни стало.

…Прошло часа три, пока они выбрались из овражка.

— Эх ты! — сказал Володя.

Он шел очень медленно, стараясь как можно легче наступать на больную ногу. Борис тотчас же понял, о чем он говорит, так как и сам думал о том же.

— А если бы плен? — сказал он.

— Ну и что же? И из плена люди бегут. Андрей Михайлович… Сережа… Сам знаешь… Умереть всегда успеешь.

— Это хорошо так сейчас говорить, когда фашисты прошли мимо. А если бы мы с тобой стояли теперь на допросе?

— Ну и что же? — опять повторил Володя. — Стояли бы на допросе. И думали бы не о том, как умереть, а как бы выдержать пытку.

— Нога у тебя не поломана, как думаешь?

— Думаю, нет. Была бы поломана, я бы не мог идти.

— Сгоряча все бывает.

Некоторое время они шли молча.

— А если нам сейчас опять попадутся фашисты? — спросил Борис.

Володя немного подумал.

— Что же, мы пойдем им навстречу. Здесь нам уже не убежать.

— Может быть, зароем пистолеты?

— Теперь уже недалеко, — ответил Володя. — Авось как-нибудь.

— Знаешь Володька, — сказал вдруг Борис, — я думал, что ты…

— Что я?

— Не то чтобы слабый, а слишком чувствительный…

— Это потому, что я птиц люблю, что ли?

— Знаешь, я не хотел с тобой сегодня на это дело идти.

— Думаешь, я не знаю?

— А оказалось, что это я трус.

— Постой, отдохнем немножко. Сил нет как ломит. Какой же ты трус?

— Нет, я струсил! Знаю это. Я хотел, чтобы ничего не видеть и не чувствовать.

— Брось, — сказал Володя. — Если бы все были такие трусы, как ты!..

…Каровцы не расходились. Всю ночь сидели они в холодной землянке, прислушиваясь. Время от времени кто-нибудь из них выходил в степь посмотреть, не идут ли ребята.

Первыми в пещеру пришли Вася и Толя Прокопенко. Они рассказали остальным о том, что произошло на дороге. О судьбе Володи и Бориса они не знали ничего. Только к утру в пещеру, тяжело опираясь на Бориса, приковылял Володя Моруженко. Девочки кинулись его разувать.

«КАРОВ СРАЖАЕТСЯ. А МЫ?..»

Был февраль, и солнце уже припекало. С крыш капало и позванивало. Шла весна. Ребятам казалось, что фашисты стали мрачнее, а жизнь веселей. И вот однажды Вася, вернувшись от партизан, срочно собрал ребят в пещере.

— Мы выиграли битву на Волге, — сказал он. — Армия генерала Паулюса в плену.

Ребятам захотелось сейчас же бежать в село, поделиться радостью. Но они-то все еще были «под фашистом»! И каждое слово могло стоить им жизни.