– Ты что – переусердствовал вчера на балу? Признайся, положа руку на сердце.

    Капитан Устюг торжественно положил руку на сердце.

    – Все ясно, – сказал диспетчер. – Сердце, между прочим, слева. Даже у капитанов.

    – Вы там, на финише, тупеете от безделья, – проговорил Устюг сердито. – А я, по-твоему, куда показываю?

    – Да направо, конечно, – сказал диспетчер, веселясь.

    – Плохо спал?

    – Нет, это ты… Ох!

    Вот значит, что у него с лицом…

    – Устюг, – негромко, напряженно сказал диспетчер. – Помню: у тебя отметина была справа. Ну, с того раза, когда у нас – там – сорвало перекрытие…

    Капитан дотронулся до шрама.

    – Вроде бы на месте.

    – Устюг, ты сейчас какую руку поднял?

    – Да правую же, понятно, – сердито сказал капитан. – Ладно, мне пора переходить на ручное.

    – Ни-ни. Смотри на меня внимательно. Я какую руку вытянул? Видишь?

    Кто-то из проходивших мимо диспетчеров едва удержался от смеха и, отойдя, шепотом сообщил соседям, которые были посвободнее в этот миг, что коллега учиняет капитану Устюгу розыгрыш по первой категории.

    – Ну, левую. Ясно вижу.

    – А ты забыл, что левая у меня – протез?

    – Регенерат, – поправил Устюг. – Кто их отличит?

    – Разве тогда регенерировали? Где твоя память?

    – В тужурке оставил, – нетерпеливо сказал Устюг. – Ну, все, что ли? Это теперь такие тесты ввели для прибывающих из рейса?

    Все, что ли? – подумал диспетчер. Все, все. Пусть садится. Тут разберемся, что у них получилось. Наверное, связь чудит и переворачивает все наизнанку. Пусть садится. Не шутка – задержать на орбите корабль, которому дано преимущество. Задержать по смехотворной причине, из-за чистой перестраховки.

    – Все, мой хороший, – сказал он. – Триди-связь у вас барахлит. Несолидно, капитан. У кого другого, но у тебя… Ладно, швартуйся. Пришлем тебе мастеров.

    Устюг пожал плечами.

    – Вас понял. Иду на сближение с Космофинишем.

    Они еще мгновение смотрели друг на друга, каждый видел собеседника в виде трехмерной эфемериды… Устюгу надо было только сделать движение – включить автомат схода с орбиты, – и через четверть часа, меньше – через двенадцать минут он подошел бы к Финишу, выбросил переходник, принял на борт финишкомиссию – медиков, таможенников… Устюг не сделал движения – медлил.

    – Да нет, связь чудит, – успокоительно сказал диспетчер. – Что другое?

    – Знаешь, – медленно проговорил Устюг, – может, и связь. Но за аппаратуру отвечает Рудик. И я не поверю, чтобы у Рудика связь делала, что хочет, а он даже не предупредил бы меня. Подумай: может, еще чем-то можно объяснить эту ерунду?

    А ведь можно было еще чем-то.