– Профессор Угадай совместно с научным персоналом Лаборатории в данный момент занят подробным анализом необычного феномена, свидетелями которого вы сегодня стали. – Она опять характерным образом наклонила голову. – Да, я знаю, о чем думают многие среди почтенной публики, продолжим ли мы эксперимент, вскроем ли капсулы? Должна сказать, профессор Угадай как раз сейчас осмысливает дальнейшую тактику эксперимента, а поэтому его нельзя беспокоить. Все вы задаетесь вопросом: что же случилось с крионавтами? Но тот же вопрос задаем себе и мы! («Гинь!»)

– Ну и хватит с них.

– Благодарим вас за терпение и выдержку. А сейчас я должна вернуться на ученую конференцию, которую в данный момент проводит профессор Угадай. Мы постараемся в кратчайший срок дать подробный отчет для прессы о результатах предстоящих научных дебатов. Еще раз – большое спасибо всем.

Я помог ей спуститься с панели управления. Она дрожала как осиновый лист.

– Фе, это еще не все, – сказал я. – Прикажи техперсоналу герметично закрыть капсулу и опечатать люк. Пусть все системы работают по‑прежнему – словно аппарат все еще находится в космосе.

Она кивнула и пробралась через толпу к троице техников, которые стояли в сторонке – словно мешком прибитые. Похоже, бедняги еще не совсем пришли в себя от потрясения. Она быстро переговорила с ними и вернулась ко мне.

– А теперь что?

– Во‑первых, я горжусь тобой.

– Проехали.

– Во‑вторых, веди меня к Чингачгуку. Мне надо…

– Не смей называть его так! – взвизгнула Фе. – Не смей ерничать! Он великий человек. Он… Да он же…

– Мне надо ввести его в курс дела. Он наверняка уже пришел в себя.

– Кажется, я влюбилась в него, – беспомощно выдохнула Фе.

– И тебе больно.

– Да, ужасное состояние.

– Первая любовь чаще всего самая мучительная. Ладно, пойдем.

– Прошло всего лишь двенадцать часов. Гинь, а я чувствую себя на двенадцать лет старше!

– Это заметно. Скачок во времени. Переход количества в качество. Такое бывает. Пошли, моя Фе‑номенальная.

Кабинет Секвойи представлял собой просторный зал с длинным столом для проведения научных конференций. Тяжелые кресла, шкафы ломятся от книг, журналов, газетных подшивок, магнитофонных кассет и компьютерных дискет. На стенах огромные карты с траекториями полетов – три на три метра. Члены нашей Команды усадили Угадая в кресло во главе длинного стола и озабоченно поглядывали на пего, оставаясь в другом конце комнаты. Я побыстрее закрыл дверь, куда норовили заглянуть любопытные секретарши.

– Ну, как он?

– Свихнулся, – сказал М'банту.

– Да брось ты! У него самый обычный припадок.

– Смотри, если не веришь! – сказала Благоуханная Песня. Подойдя к Секвойе, она взяла его руку и подняла се высоко вверх. Но когда она разжала свои пальцы, его рука не упала. Тогда она взяла Вождя за плечи и потянула вверх. Он покорно встал и пошел за ней, словно лунатик. Когда же она отпустила его, он в тот же момент замер – на половине шага. А одна рука у него так и оставалась высоко поднятой.

– По‑твоему, это припадок эпилепсии? – спросил М'банту.

– Отведите профа обратно на кресло, – сказал я.

Фе всхлипывала. Да и у меня кошки на душе скребли.

– Полная отключка, – сказал Немо. – Похоже, он уже никогда не станет нормальным человеком.

– Вы должны помочь ему! – вскричала Фе.

– Постараемся, дорогая, сделаем все возможное…

– Что же с ним случилось?

– Не знаю.