Девушки двинулась к выходу – мимо толпы. Тем временем М'банту, за картой никем не замеченный, нес профессора на плече.

Когда мы добрались до моего дома, там нас уже поджидала Борджиа (клянусь, я даже не заметил, когда и как Благоуханная Песня связалась с ней!). Выглядела она совсем как Флоренс Найтингейл [9]. Правда, она не англичанка, а сицилийка, но доктор первоклассный – лучше нее никого не знаю. С 1600 года она только и делала, что повышала квалификацию: получила медицинские дипломы в Болонье и Гейдельберге, в Эдинбурге и Париже, в Грыжелюбске, «Стандарт Ойл» и еще черт знает где.

В моем доме Лукреция Борджиа застала банду хулиганов. Теперь они – как шестерки – занимались уборкой: покорно мыли и чистили все комнаты.

– Эти хмыри уже начали шмонать твой дом, когда я вошла, – сказала Борджиа. – Видать, дверь у тебя на соплях держится. Так что мне пришлось приспособить их для дела.

И они работали как миленькие! Сабу лежал на подстилке из свежего сена, Лаура весело гонялась по бассейну в гостиной за золотыми рыбками. Все везде блестело – ни соринки, ни пылинки. Снимаю шляпу перед столь достойной женщиной!

– Ну‑ка, стройсь! – приказала она хулиганам.

Те выстроились перед ней – пристыженно потупив глаза.

– Теперь слушай сюда. У вас двоих ранние признаки эмболии. А у тебя, тебя и тебя – запущенный туберкулез. Не будете лечиться – протянете ноги. Все вы педерасты, и всем необходимо лечить геморрой. Завтра в полдень явитесь для полного медицинского осмотра. Ясно?

– Да, госпожа врачиха.

– Ну и хорошо. А теперь – марш отсюда!

Они без промедления убрались. Что за женщина! Кремень!

– Добрый вечер. Гинь, – сказала она на двадцатке. – Всем добрый вечер. А это что за штучка? Она не является членом нашей Команды. Вон! Гоните ее вон!

Но Фе способна постоять за себя. Она тут же выпалила с вызовом:

– Меня зовут Фе‑Пять Театра Граумана. Я здесь живу, а больной – мой парень. Еще вопросы будут?

– Э‑э, да она шпарит на двадцатке!

– И знает о существовании Команды. Та еще девица!

– Это в ней говорит кровь маори, – вставил М'банту. – Маори – талантливейший народ.

Тут Борджиа расплылась в улыбке, широкой как устье Миссисипи, кинулась к Фе и стала трясти ее руку, словно это была ручка насоса.

– Мне нравятся такие, как ты, Фе! – воскликнула она. – Приятно встретить человека с характером в век полной бесхребетности!.. А теперь давайте посмотрим, что с нашим пациентом. Гинь, нельзя ли найти комнату поспокойнее для осмотра? Здесь настоящий зоопарк. К тому же этот чертов питон так громко рыгает!

Мы прошли вместе с Вождем в кабинет, где Фе усадила его за мой рабочий стол. Остальные члены Команды занялись своими животными, а Эдисон

– входной дверью, которую он же и сломал.

– Рассказывай, Гинь, что произошло, – сказала Борджиа.

Пока она с озабоченным видом ходила вокруг Вождя, щупала его и осматривала, я вкратце поведал о случившемся.

– Так‑так, налицо все признаки постэпилептического беспамятства: задержка речи, вялый негативизм, кататонический ступор. Не сердись, Фе, я постараюсь не злоупотреблять медицинским жаргоном. Понимаю, тебе кажется, что пулеметная очередь терминов разносит в клочья личность больного… Ладно, каким временем мы располагаем, чтобы поставить его на ноги?

– Пока мы отвлекли внимание большого начальства, но уже завтра по его душу явятся и журналисты, и руководство Лаборатории. Потребуют полный отчет. В эксперимент вбухали семьдесят миллионов и…

– Восемьдесят пять, – уточнила Фе.