– У меня имеются два страховых полиса, по которым я получу в будущем году. Сейчас их вам покажу.

– Не беспокойтесь. Скажите лучше, доктор, чем вы так расстроены?

– Я не расстроен.

– Не врите.

– Ладно, вру. Да, я взволнован, нервничаю. Ваши вопросы подействуют любому на нервы. Возможно, он и прав.

– И почему это вас так волнует, доктор? – спросил я.

– Почему? Еще спрашивает! – Он со злобой взглянул на меня и снова уткнулся в ковер, снова принялся за поиски бриллиантовой булавки. – Мне не нравится тон ваших вопросов. Мне не нравится, куда вы клоните. И никому бы не понравилось.

– А куда это я клоню?

– Не знаю. – Он помотал головой, не поднимая глаз. – Вы хотите доказать, что я живу не по средствам. Не знаю. Не знаю, куда вы клоните.

– Глаза у вас нынче красные, доктор, и, простите, от вас несет виски так, будто вы всю ночь пили. Провели ночь за бутылкой? Нет, положительно вам пошла на пользу пара ударов в солнечное сплетение. Любопытно, а вы у нас всегда считались умеренно пьющим. Вы были один всю ночь, а умеренно пьющие не пьют в одиночестве. Именно поэтому они и умеренные. Вы одиноко пили ночью, и пили много, доктор. Любопытно, почему? Волновались? Ожидали появления Кэвела с его назойливыми вопросами?

– Перед сном я обычно немного выпиваю, – сказал он, оправдываясь и по‑прежнему разглядывая ковер. Теперь он пытался скрыть выражение лица. И представьте, не стал от этого алкоголиком. Много ли – один стаканчик?

– Или два, – поддакнул я, – но когда стаканчик превращается в целую бутылку виски, то это уже не стаканчик. – Я огляделся и спросил:

– Где ваша кухня?

– Что вы...

– Черт возьми, не тяните.

– Пройдите прямо.

Я вышел из комнаты и очутился в безупречно сияющем сталью и никелем чудовище, которое предназначалось для операционной, но в последний момент почему‑то превратилось в кухню. Это тоже требовало денег. В сияющей раковине нашлось убедительное доказательство, что доктор Макдональд не ограничился перед сном стаканчиком. Почти пустая бутылка виски с валяющейся рядом отвинченной металлической пробкой. Грязная пепельница, полная смятых окурков сигарет. Услышав за спиною шаги, я оглянулся. У порога стоял Макдональд.

– Ладно, – устало сказал он. – Да, я пил. Пил несколько часов подряд.

Я не привык к подобному, Кэвел. Я не полицейский. И не военный. Два страшных убийства. – Его передернуло: если он играл, то играл отлично. Бакстер многие годы был моим лучшим другом. Почему его убили? Остановится ли убийца на этом? Знаю, что может натворить этот дьявольский микроб. О боже! У меня есть все причины волноваться. Даже слишком много причин.

– Это так, у вас была причина, – согласился я, – и даже сейчас имеется. Впрочем, я уже напал на след преступника. Возможно, вы будете его следующей жертвой. Об этом стоит задуматься.

– Ради бога, убирайтесь и оставьте меня в покое, бессердечный сатана, – простонал он.

– Ухожу моментально. Держите двери на замке, доктор.

– Вы еще пожалеете, Кэвел. – Едва я сообщил о своем намерении уйти, он снова расхрабрился. – Посмотрим, будете ли вы таким наглым, когда вас вызовут в суд и обвинят в насилии.

– Не болтайте глупости, – коротко бросил я, – никогда вас и пальцем не трогал. Никаких следов нет, значит, вы на меня наговариваете.