В своем виртуальном мире — в этом современном варианте ее прошлого, воссозданного во всех омер­зительных подробностях при помощи воображения и современной технологии, — Сьюзен снова была беспомощным ребенком, оказавшимся во власти растлителя. Но теперь она обладала знаниями и ми­роощущением взрослого человека и недюжинной внутренней силой, накопленной ею за тридцать не­легких лет. Опыт всей жизни и безжалостный само­анализ закалили ее характер, укрепили волю, и те­перь Сьюзен не боялась вернуться назад, в свое страшное детство.

«Нет, папа, нет. Никогда больше не прикасайся ко мне, слышишь?! Никогда!» — прокричала она от­цу, который давно умер в реальном мире, но продол­жал жить в ее памяти и в электронном пространстве виртуальной среды.

Талант и мастерство ВР-режиссера и сценариста сделали воссозданные ею моменты прошлого на­столько выпуклыми и правдоподобными — настоль­ко реальными, — что, когда Сьюзен говорила «нет» своему воображаемому отцу, она получала глубокое эмоциональное удовлетворение и психическую раз­рядку. От сеанса к сеансу ее душевные раны все больше затягивались, и за полтора года подобной те­рапии Сьюзен сумела почти полностью избавиться от иррационального, почти инстинктивного чувства стыда.

Но насколько лучше было бы по-настоящему вер­нуться в прошлое, снова стать ребенком и бросить в лицо отцу свое твердое «нет!». Насколько лучше бы­ло бы с самого начала сделать так, чтобы кошмар не состоялся. Тогда вся жизнь Сьюзен прошла бы по- другому. Стыд и страх не тревожили бы ее, она по­знала бы самоуважение и покой и не потратила бы столько лет, пытаясь залечить кровоточащие раны своей измученной, опаленной души.

Увы, путешествий во времени не бывает. Наше прошлое может существовать отдельно от нас лишь в мире виртуальной компьютерной реальности. Про­шлое, каким мы его помним...

— Нет, никогда! — сказала Сьюзен.

Ее голос не был похож на голос шестилетней де­вочки, но это и не был знакомый голос взрослой Сьюзен — это было раскатистое низкое рычание за­гнанной в угол пантеры.

— Не-е-ет! — снова произнесла она и взмахнула рукой. Ее скрюченные пальцы в черной перчатке

рассекли воздух словно опасные, острые когти.

* * *

Ошеломленный, недоумевающий, не веря собствен­ным глазам, он отшатывается от нее и вскакивает на ноги. Одна его рука прижата к лицу в том месте, где она оцарапала его.

Пальцы Сьюзен все еще слабы, и крови совсем не видно, но он потрясен уже тем, что она осмелилась восстать.

Сьюзен целилась отцу в глаз, но только несильно расцарапала ему щеку.

Его серые глаза широко раскрыты. Они больше не светятся холодной угрозой, как у спятившего ро­бота. Они стали еще более далекими и чужими, но — странно — Сьюзен боится его взгляда гораздо мень­ше. В нем появилось что-то новое. Насторожен­ность. Удивление. Быть может, даже легкая тень страха.

Прижавшись спиной к изголовью своей детской кроватки, маленькая Сьюзен с вызовом глядит на отца.

Он стоит рядом, высокий, черный, широкопле­чий. Он нависает над ней как замшелый утес.

Ее рука ползет к воротнику пижамы, непослуш­ные пальцы пытаются нащупать верхнюю пуговку и застегнуть ее.

Ах, какие у нее маленькие и слабые руки! Каждый раз, когда она оказывается в непривычном теле ре­бенка, Сьюзен испытывает легкое потрясение, одна­ко оно быстро проходит. Первые несколько секунд растерянности почти не влияют на иллюзию того, что все происходящее с ней в ВР-мире — реально.

Крошечная пуговица наконец протискивается в тугую петлю.