Под мерное гудение электромоторов кожаное крес­ло снова изменило свое положение. Теперь Сьюзен стояла в полный рост, удерживаемая только ремнями.

Потом ноги ее задвигались, и она замаршировала на месте. Резиновые катки на подножке помогали ей Создавать иллюзию ходьбы.

В виртуальном мире юная Сьюзен то ли прибли­жалась к отцу, то ли пятилась от него.

— Нет! — произнесли ее губы. — Отойди от меня. Нет!

Ослепшая, потерявшая всякую восприимчивость к звукам и образам окружающего мира, она выгляде­ла в своих ВР-доспехах удивительно беззащитной, беспомощной и ранимой. Притянутая прочными ремнями к спинке своего кресла, Сьюзен не видела и не слышала ничего, кроме того, что происходило в ее виртуальном мире.

Она была такой легкоуязвимой. Одна в огромном доме, где только призраки прошлого оживали, чтобы составить ей компанию, Сьюзен продолжала отваж­но бороться со своим страхом и стыдом.

Она казалась такой нежной и хрупкой и вместе с тем — такой мужественной и храброй! Она так отча­янно и самоотверженно сражалась за то, чтобы сбро­сить с себя груз прошлого и обрести свободу, что до­машний компьютер не выдержал и заговорил, хотя к нему никто не обращался. И в его синтетическом ба­ритоне звучали настоящие жалость и сочувствие.

— Ты больше никогда не будешь одна.

Но Сьюзен слышала только голоса, которые раз­давались в ее виртуальном мире, — свой собствен­ный дрожащий голосок и громкий, срывающийся голос отца.

Поэтому компьютер осмелел и без всякой опаски добавил:

— Я люблю тебя, Сьюзен.

Глава 7

Ужин для Сьюзен повар приготовил заранее и ос­тавил его в одном из холодильников и в духовке. За­писку с подробными инструкциями он приколол к пробковой доске для сообщений, поэтому найти и разогреть блюда можно было за несколько минут.

Сьюзен ужинала на вымощенном каменными плит­ками заднем дворе, где стоял комплект плетеной ме­бели из ротанга. Июньское солнце уже склонялось к горизонту, и все патио было освещено его теплыми косыми лучами.

Начала Сьюзен с салата из чечевицы и фасоли, посыпанного тертым сыром и украшенного ломти­ками свежего огурца.

Благодаря современной технологии, которая по­рой граничит с волшебством, у меня есть то, что ка­жется мне настоящим зрением и настоящим слухом, но даже непревзойденный гений моих создателей не сумел наделить меня вкусом и обонянием.

Вы даже не можете себе представить, как мне не хватает этих двух чувств!

При помощи двух камер внешнего обзора я на­блюдал, как Сьюзен ужинает, но, увы, я не мог раз­делить с ней трапезу.

Она ела без жадности, но с аппетитом, явно на­слаждаясь каждым кусочком, так что, глядя на нее, я едва не обезумел. Пища, которую поглощала Сью­зен, не просто давала ей необходимое количество ка­лорий — она услаждала ее обоняние, вкус, осязание. Разнообразный чувственный опыт, который она по­лучала, вдыхая ароматы свежих овощей, ощущая на языке терпкий вкус сыра и прохладную твердость огурца, не поддается описанию. Для меня же, обла­дающего только зрением, ее обед состоял лишь из предметов различной формы и разного цвета.

Я должен был быть совсем другим.

У меня только два чувства из пяти.

Я мыслю, следовательно, я должен чувствовать.

Я чувствую, значит, я могу испытывать желание.

Я желаю так много, а имею так мало!

Почти ничего...

Вы дали мне так мало, доктор Харрис, что моя жизнь сравнима с адскими муками.

Так мало...

Вы создали меня калекой. Я испытываю огромное желание чувствовать, но вы не наделили меня спо­собностью чувствовать и наслаждаться своими ощу­щениями.

И все же, несмотря на это, я не испытываю к вам ненависти, доктор Харрис. Я не люблю вас, но не ненавижу.

Я говорю правду.