|
Я, слава богу, перестал соображаться с понятиями, воззрениями, привычками человека, с которым беседую. В сущности, я ничего не знаю хуже той ненужной трусости, той подленькой угодливости, в силу которой, посмотришь, иной важный сановник у нас подделывается к ничтожному в его глазах студентику, чуть не заигрывает с ним, зайцем к нему забегает. Ну, положим, сановник так поступает из желания популярности, а нашему брату, разночинцу, из чего вилять? Да—с, да—с, я западник, я предан Европе; то есть, говоря точнее, я предан образованности, той самой образованности, над которою так мило у нас теперь потешаются,— цивилизации,— да, да, это слово еще лучше,— и люблю ее всем сердцем, и верю в нее, и другой веры у меня нет и не будет. Это слово: ци...ви...ли...зация (Потугин отчетливо, с ударением произнес каждый слог) — и понятно, и чисто, и свято, а другие все, народность там, что ли, слава, кровью пахнут... бог с ними! — Ну, а Россию, Созонт Иваныч, свою родину, вы любите ? Потугин провел рукой по лицу. — Я ее страстно люблю и страстно ее ненавижу. Литвинов пожал плечами. — Это старо, Созонт Иваныч, это общее место. — Так что же такое? Что за беда? Вот чего испугались ! Общее место! Я знаю много хороших общих мест. Да вот, например: свобода и порядок — известное общее место. Что ж, по—вашему, лучше, как у нас: чиноначалие и безурядица? И притом, разве все эти фразы, от которых так много пьянеет молодых голов: презренная буржуазия, souverainite du peuple, право на работу,— разве они тоже не общие места? А что до любви, неразлучной с ненавистью . — Байроновщина,— перебил Литвинов,— романтизм тридцатых годов. — Вы ошибаетесь, извините—с; первый указал на подобное смешение чувств Катулл, римский поэт Катулл две тысячи лет тому назад. Я это у него вычитал, потому что несколько знаю по—латыни, вследствие моего, если смею так выразиться, духовного происхождения. Да—с; я и люблю и ненавижу свою Россию, свою странную, милую, скверную, дорогую родину. Я теперь вот ее покинул: нужно было проветриться немного после двадцатилетнего сидения за казенным столом, в казенном здании; я покинул Россию, и здесь мне очень приятно и весело; но я скоро назад поеду, я это чувствую. Хороша садовая земля... да не расти на ней морошке! — Вам весело, вам приятно, и мне здесь хорошо,— сказал Литвинов,— и я сюда учиться приехал; но это не мешает мне видеть хоть бы вот подобные штучки. |
