– Аполлон Митрофанович, поймите, мне ведь нужно приготовить демонстрации к завтрашней лекции, мне работать…

– Ах, ему работать нужно? – закивал Аполлон Митрофанович. – А мне что? Нам завтра не вкалывать? Мы что, не рабочий класс? Прокофий Иванович, – обратился он к Ганюшкину. – Покажи ему свою рабочую руку.

Прокофий Иванович, сидевший до сих пор молча на потрепанном кожаном диване, запустил куда‑то за валик руку и медленно вынес ее перед собой. На его руке, зацепившись за крючковатый мизинец, висела громадная гиря. Насладившись произведенным впечатлением, Ганюшкин так же молча отправил гирю на место.

– Два пуда, наверно? – спросил пораженный Юрий Васильевич.

– Нет, – сказал Ганюшкин, – больше… Сорок кило.

– Работа! – опять воскликнул Зайцев. – Да мы твою работу в момент сделаем. А что? Отвалимся от стола, и все по местам! Последний парад наступает! Ты нами командуй, а мы тебе враз все сделаем в наилучшем виде. Как, Прокофий Иванович, поможем молодому товарищу?

– Само собой, – ответил Ганюшкин простуженным голосом. – Вот только пусть покажет, что нас за людей считает…

И Юрию Васильевичу пришлось выпить…

– Ух, – выдохнул Юрий Васильевич.

Общество было удовлетворено.

– Закусывай, закусывай, – говорил Прокофий Иванович, подкладывая на тарелку куски розовой ароматной рыбы. – Сами ловили, сами готовили, никому не кланялись, денег не платили. Если бы не помешали, то и икорки свеженькой насолили бы.

– Вы знаете, товарищи, – неожиданно для самого себя сказал Юрий Васильевич, – у меня грандиозные планы. Человеческий мозг, несомненно, излучает инфрарадиоволны, и как это до сих пор никто не додумался? Вот я и решил сделать такой аппарат…

Юрий Васильевич некоторое время излагал суть обуревавших его идей, но, машинально отправив в рот изрядный кусок рыбы, смущенно замолк. За столом нашелся, однако, человек, прекрасно его понявший.

Зайцев достал из внутреннего кармана пиджака какой‑то бланк и положил его на стол.

– Прочти, ассистент, – предложил он Юрию Васильевичу.

– Электроэнцефалограф, – прочел Юрий Васильевич надпись, сделанную чернильным карандашом в черной рамочке бланка.

За столом переглянулись.

– Так для чего ж зверь такой? – с опаской, как показалось Юрию Васильевичу, спросил его Зайцев, но Ворона поспешил щегольнуть эрудицией.

– Электро – это электро, энцефалон – мозг головной, а графо – пишу… О чем подумал, то мы электрическим способом и запишем. – Ворона нехорошо захохотал, а по выжидательной тишине за столом Юрий Васильевич понял, что разговоры об этом приборе велись в этой компании не раз.

– Товарищ Ворона совершенно правильно объяснил, – сказал Юрий Васильевич. – Электроэнцефалограф – это прибор для записи токов мозга. Очень точный и дорогой прибор.

– Еще бы не дорогой! – прервал Зайцев. – Семьдесят пять тысяч!

– Но мыслей он не записывает. Это я могу вам сказать совершенно точно. Вернее, записывает, но…

– Да ты не крути, – сказал Зайцев. – То записывает, то не записывает.

– Он записывает, это верно, но прочесть эту запись нельзя, Она в виде таких кривых, очень сложных…

– Ну, так бы и сказал, – удовлетворенно выдохнул Зайцев. – А то: мысли записывает! Даже сердце петухом запело. Выходит, и еще семьдесят пять тыщ фьють?

– Нет, почему «фьють»? Это удивительно интересное дело.