— Бандит? — недослышав, пугается женщина. — Какой бандит? Кот курицу стащил, я сама видела.

— Я про кота и говорю. Не он это. Видите следы?

Я показываю соседке отпечатки лисьих лап.

— Ничего без очков не вижу, — недовольно ворчит Татьяна Семеновна.

Но все же наклоняется и смотрит на отпечатки.

— Это не кошачьи лапы, — говорю я. — Лисица ходила. Хромая лисица. Ей в лесу трудно добыть пищу, вот она и залезла к вам в курятник.

— Может, и лисица, — соглашается Татьяна Семеновна. — А может, и собака. Не разбираюсь я в следах этих. А курицу точно кот тащил, я сама видела. Да и перья у тебя по двору разбросаны.

С этим не поспоришь, да я и не собираюсь спорить. Но нехорошо получится, если соседка станет рассказывать по деревне, что мой кот ворует кур, а я его покрываю.

— Я отдам вам деньги за курицу, Татьяна Семеновна, — говорю я. — Сейчас схожу домой и принесу.

Соседка машет рукой.

— Да не надо. Ты, главное, кота своего запри, Андрей Иванович, и из дома не выпускай. А лучше — избавься от него.

— Погодите, — говорю я.

Неожиданно мне приходит в голову еще одна мысль.

Лисица, хоть и хромая, но ни за что не отдала бы свою добычу без боя. Даже такому наглому коту как Бандит.

Я обхожу двор. Следы большей частью затоптаны, но я иду вдоль самого забора, ища лазейку, через которую уходила лисица.

Ага, вот она!

Дырка в заборе, а к ней ведет след. И не просто отпечатки лап — я замечаю на снегу длинные полосы, оставленные перьями. Курица махала крыльями, отбиваясь от лисы.

А вот и отпечатки кошачьих лап.

Возле самого забора снег вытоптан. Я нахожу несколько куриных перьев и клочок длинной бело-рыжей шерсти. Это шерсть лисы — она длиннее кошачьей.

Получается, Бандит поймал лисицу, когда она с курицей в зубах протискивалась под забором. Выбрал самое подходящее время и напал. Лисе было несподручно отбиваться от наглого кота. Она выронила курицу, а Бандит подхватил ее и бросился домой.

Ну, котяра, ну, жулик!

Мало ему мышей и крыс, он теперь еще и на лис охотиться вздумал.

Я возвращаюсь к ожидающей меня соседке. Непросто будет переубедить Татьяну Семеновну, но я попробую.

— Подождите меня, Татьяна Семеновна, — говорю я. — Сейчас схожу домой за деньгами.

Не слушая возражений соседки, я возвращаюсь домой. Бандит все так же лежит на крыше собачьей будки, следя за мной немигающим взглядом.

— Вылезай, — говорю я ему. — Добегался. Запру тебя в доме, и будешь сидеть там.

Кот и ухом не ведет. Как лежал, так и лежит. На его морде большими буквами написано, что он совершенно не считает себя виноватым. А что такого он сделал? Отобрать курицу у лисы не запрещается. А то что принес добычу домой — так он всегда так делал.

— Ты идешь в дом, или нет? — спрашиваю я. — Нельзя тебе пока по деревне бегать. Если соседка еще раз увидит тебя в своем дворе, тебе несдобровать, понимаешь? Или по-хорошему. Посидишь недельку под домашним арестом, а я за это время разберусь с лисой.

Кот не поддается на уговоры. И тогда я иду на крайние меры — беру в сарае обрезок доски, гвозди, молоток и заколачиваю щель под дверью вольера.

— Ты сам выбрал себе место временного заключения, — говорю я коту. — Если передумаешь и захочешь в теплый дом — три раза жалобно мяукни.

Серко и Бойкий удивленно следят за мной. Бойкий нерешительно тявкает, как будто спрашивает — что это я делаю.

— Это временно, — успокаиваю я пса.

Бойкий улавливает мой тон. Широко зевает, показывая розовый язык, крутит хвостом и лезет обратно в будку.

А я беру из ящика стола зеленую трехрублевую бумажку.