Павел тоже подходит к палатке. Видит сетку и спрашивает меня:

— Браконьерство?

— Оно самое, — отвечаю я. — И улики налицо.

— Будем оформлять?

— Конечно.

Присев, я дергаю Глеба за ногу.

Он поджимает ногу, открывает глаза и непонимающим взглядом смотрит на меня. Потом переводит взгляд на фуражку Павла.

В его глазах появляется выражение испуга.

— Доброе утро, — сухо говорю я. — Вылезай. Будем составлять протокол.

Пока Глеб возится в палатке, я подхожу и внимательно осматриваю дырочку в скате. Оборачиваюсь на противоположный берег, прикидывая направление. Потом захожу с другой стороны палатки.

Второй дырочки нет. А пуля непременно бы ее оставила.

— Что ты там ищешь? — спрашивает меня Павел.

— Да так. Ребята, откуда в палатке дырка?

— Нам такую подсунули, — объясняет Дима. — Мы палатки в прокате взяли и не посмотрели внимательно. Как теперь возвращать?

— Можно заплатку наложить, — улыбаюсь я. — Обрезок ткани я вам дам, нитки тоже найдутся. Справитесь?

— Пусть Глеб сам штопает, — говорит Вера. — Андрей, вы покажете нам, как пройти на автобус? Не хочу больше здесь оставаться.

— Идем вместе, — киваю я. — База по дороге, я вас там накормлю. Не голодными же ехать в Ленинград.

Потом оборачиваюсь на Болотникова.

— Соображаешь, что к чему, Иван Николаевич? Если бы дырка оказалась от пули, ты бы легко не отделался. Так что это у тебя сегодня счастливый день. Радуйся.

Болотников молча отворачивается.

Я быстро составляю протокол на Глеба. Парень не отпирается — его поймали с поличным, да еще и похмелье мучает.

Когда я убираю бланк в планшетку, он несмело спрашивает:

— Может, договоримся? Это я в первый раз…

— А что ты предлагаешь? — не глядя на него, спрашиваю я.

— Сейчас.

Глеб, морщась, ныряет в палатку. Копается в своих вещах, щелкает крышкой фотоаппарата. Вылезает и протягивает мне кассету с фотопленкой.

— Вот.

Я беру кассету. Вытаскиваю пленку, держу ее на свету и возвращаю кассету Глебу.

— Отдайте протокол, — просит Глеб. — Иначе у меня в институте проблемы будут, и на работе.

Он смотрит исподлобья, ни следа упрямства не осталось в его взгляде.

— Протокол останется у меня, — говорю я. — Пускать его в ход я не стану.

— Что вам нужно? — злится Глеб.

Я пожимаю плечами.

— Мне — ничего. Я просто не хочу тебя больше видеть. И слышать про тебя тоже не хочу. А вот перед ребятами советую извиниться за свое поведение.

Туристы уже складывают палатки. Охотники помогают им. Все, кроме Болотникова. Он демонстративно стоит в стороне.

— Ну, извините меня! — говорит Глеб. — Ребята!

Ему никто не отвечает. Дима и девочки быстро собирают рюкзаки.

— Мы готовы, — говорит Дима.

— Автобус останавливается в деревне, где ты покупал водку, — говорю я Глебу. — Он довезет тебя до станции. Прощай.

— А лодка? — растерянно спрашивает Глеб. — А палатка? Как я один все потащу? Ребята!

* * *

— Пропали выходные, — вздыхает Вера, когда мы подходим к повороту на базу. — Мы только завтра вечером должны были в Ленинград возвращаться.

— Ничего, — подбадриваю я. — Будут в вашей жизни еще походы. Идемте, будем картошку с мясом варить. А потом я подвезу вас на автобус.

— Спасибо, Андрей! — улыбается Вера.

Я вижу, что она рада приглашению. А еще замечаю, что Вера часто поглядывает на Павла.