|
Он ухватился за штурвал левой рукой, на мгновение почувствовав, как тот застыл, ко-гда Менг выпустил самолет из-под контроля. – Птичка твоя, – сказал второй пилот. – Подтверждаю, – ответил Тайнан и вдруг ощутил, что под шлемом начал собираться пот. Это больше не было похоже на поездку на автобусе. Сто тонн стали и алюминия лете-ли в сторону гигантской сияющей розетки в небе со скоростью, равной половине скорости звука. – Новый курс уведет нас на десять градусов в сторону от основного маршрута, и нам придется возвращаться назад. Могут возникнуть проблемы с топливом, – проскрипел Бау-ман из штурманского отсека в носу самолета. – К черту топливо. Вводи курс. – Слушаюсь, сэр. Неожиданно они оказались на внешней границе грозового фронта, и потоки дождя с такой яростью набросились на «Матушку Гусыню», что видимость стала нулевой. Автопи-лот взял новый курс, и под тяжелыми ботинками Тайнана зашевелились огромные педали. Прямо перед ними небо озарила вспышка молнии, и Тайнан почувствовал, как его лоб пронзила резкая боль, когда на них налетела звуковая волна. Самолет трясло так, будто он превратился в сорванный с дерева листок. Именно в этот момент игольчатый клапан внешнего правого сопла треснул и разва-лился на части. Результат последовал мгновенно: сопло взорвалось, оторвалось от своей усиленной опоры и выпустило ослепительное облако высокооктанового топлива, которое спалило двадцать футов левого крыла «Гусыни». Потеря мощности, обычно во время старта, являлась одной из нерешенных проблем «Б-47», во всем остальном демонстрировавшего великолепные показатели стабильности. В соответствии с инструкциями по управлению бомбардировщиком при резкой потере мощ-ности, особенно в ситуации, в какой сейчас оказалась «Матушка Гусыня», пилоту предпи-сывалось в течение 1,7 секунды полностью повернуть штурвал в противоположную сторону, чтобы самолет не перевернулся через крыло в результате неравномерной работы двигателей на поврежденном крыле. Однако 1,7 секунды в критической ситуации были недостижимы для пропитанного алкоголем мозга майора Бака Тайнана. К тому времени, когда он вдавил правую ногу в педаль руля направления, прошло целых три секунды. Он попытался справиться с управлением, но без особого успеха; на «Матушку Гусы-ню» набросились гравитация и физика. Предсказать конечный результат не составляло тру-да, и все на борту бомбардировщика знали, что их ждет. Три члена экипажа отреагировали мгновенно и инстинктивно. Бауман в носовом отсеке ухватился за велосипедные тормозные ручки, находившиеся справа от его сиденья, и сжал их. Боевые заряды под сиденьем выбили люк под поворотным механизмом кресла, и штурмана засосала черная ночь. К несчастью, механизм подвесной системы парашюта на катапультируемом кресле оторвался, и оно понеслось вниз. Бауман, непрерывно крича, полетел с высоты тридцати семи тысяч футов в темные береговые воды в миле от полуострова Юкатан, и ничто на свете уже не могло замедлить его падения. Вскоре кресло и надежно пристегнутый к нему Бауман достигли максимальной скорости. Поверхность воды была жесткой, как гранит, и Бауман, ударившись о нее, разбился вдребезги. Уолли Менгу повезло не больше, чем штурману, хотя он до последней запятой выпол-нил инструкцию по катапультированию в чрезвычайной ситуации. Он убедился, что ре-мень безопасности плотно затянут, проверил соединительный замок плечевых ремней, затем правой рукой быстро нажал на кнопку отсоединения воздушного и коммуникационного кабелей. |
