|
Наконец он ухватился за рычаг включения двигателя катапульты и сжал его. Три бое-вых заряда взорвались поочередно, и кресло вылетело наверх с ускорением 18g. Но Менг совершил одну-единственную ошибку – среагировал слишком быстро. Невезучий второй пилот подумал, что Тайнан уже катапультировался, а это было не так. Крыша над головой Менга – изогнутая пластина из противоударного пластика – все еще оставалась закрытой. Он врезался в нее шлемом, в результате чего сама крыша и шлем раскололись, а сила удара размозжила череп Менга, точно яйцо о край чугунной сковороды. Голова вместе с пробитым шлемом выскочила вверх сквозь крышу и составила компанию воющему ветру, который на скорости четыреста миль в час метался над бомбардировщиком. Шея Менга, оставшаяся без защиты, дернулась назад под напором ветра, и ее перере-зали острые края расколотого пластика. Освободившаяся голова вылетела в ночной мрак, вращаясь, точно блестящий мяч для боулинга, и вскоре исчезла в потоках беснующегося дождя. Тайнан наконец пришел в себя и попытался хотя бы как-то справиться с самолетом. Он сражался с педалями, уставившись на приборы на панели управления, которые либо мигали красным, либо гасли прямо у него на глазах, когда потоки дождя проникали сквозь разбитую крышу и возникало короткое замыкание. К тому же ситуацию не улучшали густой дым от зарядов из-под катапульт и кровь, хлещущая из тела Уолли Менга, по-прежнему пристегнутого к тлеющему креслу. Бросив последний взгляд на альтиметр, Тайнан увидел, что «Гусыня» снизилась меньше чем до двух тысяч футов, а искусственный горизонт стал казаться на удивление пологим. Пожар в двигателе прекратился, но надежды выжить у бомбардировщика не было. «Матушку Гусыню» в любом случае ждал конец. Несмотря на две тысячи футов и пологий горизонт, она должна была через несколько секунд рухнуть на землю. Тайнан проверил ремни, сдвинул крышу, закрыл глаза и произнес одно-единственное грязное ругательство, которое шокировало бы его жену, если бы он был женат. Затем он нажал на рычаг и вылетел вверх, в темное, пропитанное дождем небо над джунглями Юкатана. НАСТОЯЩЕЕ 3 Финн Райан сидела на жесткой скамье в одном из огромных читальных залов Архива Индий в испанском городе Севилья, а ее деловой партнер и друг, лорд Билли Пилгрим, изучал очередной пожелтевший пергамент, разглядывая его через лупу, совсем как Шерлок Холмс. Перед Финн стоял ноутбук – две разные технологии рядом и одновременно разде-ленные промежутком времени в пятьсот лет. – Я думал, что у монахов, которые переписывали документы, почерк лучше, – провор-чал Билли, низко склонившийся над манускриптом. – Ты ведь специализировался в Оксфорде на испанской литературе, – с улыбкой сказа-ла Финн. – Я специализировался на литературе, а не на перечне белья, отданного в стирку, чем и являются эти каракули, как будто нацарапанные куриной лапой, – сказал Билли. – Списки грузов и пассажиров, транспортные накладные, писульки одного бюрократа другому по во-просу состояния сахарной промышленности. Жуткая скукотища. – Индиана Джонс в «Последнем крестовом походе» сказал: «Большая часть археологи-ческих изысканий проводится в библиотеке». – Придурок твой Индиана Джонс, – ответил ее светловолосый спутник. – Что-то я не видел, чтобы он сидел и пялился на старые куски пергамента в пыльных комнатах, затеряв-шихся в мавзолеях вроде этого. Он бегал и щелкал кнутом, сражался с крысами и змеями и стрелял в людей. |
