– Но почему?

– Он не сказал, – гримаса боли от этой давней обиды на миг исказила лицо Бэрби. – Он, разумеется, понимал, какой это для меня удар. И все‑таки объяснять ничего не стал. Мондрик просто рассердился, словно он и сам страдал от своего решения ничуть не меньше, чем я, и предложил мне помощь в поисках любой другой работы. Вот тогда‑то я и поступил в штат «Кларендон Стар».

– А ваши друзья, значит, отправились в Монголию?

– Тем же самым летом, – кивнул Бэрби. – С первой экспедицией Фонда.

Теперь взор девушки стал испытующим.

– Но тем не менее, вы остались друзьями?

Бэрби кивнул. Какой‑то странный вопрос.

– Да, мы по‑прежнему друзья. Я тогда здорово обиделся на старого Мондрика. В основном за то, что он не объяснил, почему я ему не подхожу. Но с Сэмом, Ником и Рэдом я никогда не ссорился. С ними все о'кей. После тех летних путешествий в Мексику, Перу и Гватемалу Сэм начал называть нас «четыре мушкетера». Если Мондрик и рассказал им, почему он меня выгнал, то ни один из них ни разу об этом не упоминал.

Бэрби задумчиво посмотрел в пасмурное осеннее небо, гремящее гулом заходящего на посадку транспортного самолета.

– Они ничуть не изменились, – сказал он. – Но, конечно, наши пути разошлись. Мондрик создал из них настоящую команду. Каждый – специалист в своей области «человеческих наук». И все это ради поисков в Ала‑шан. У них и времени‑то для меня не оставалось.

Бэрби остановился отдышаться.

– Мисс Белл, – резко спросил он, пытаясь найти другую тему для разговора, кроме этих давних и мучительных воспоминаний. – Откуда вам известно мое имя?

Легкая насмешливая улыбка промелькнула на ее губах.

– Может быть, это интуиция.

И снова у Бэрби мурашки побежали по спине.

Вилли знал, что сам он имеет «нюх на новости» – интуитивное восприятие поступков людей и тех последствий, которые из этих поступков проистекали. Он не смог бы этого никому объяснить, но ничего особо необычного в этом не было. Все хорошие репортеры обладали подобным качеством. В большей или меньшей степени. Правда, сейчас, в век торжества механистического материализма, они благоразумно отрицали эти не поддающиеся рациональному объяснению способности.

В те годы, когда он еще ездил с Мондриком на раскопки, этот «нюх» здорово помогал Бэрби. Он каким‑то неясным образом чувствовал, где именно доисторические охотники предпочтут разбить лагерь или похоронить своего погибшего товарища. И находки не заставляли себя ждать.

К сожалению, обычно это не подконтрольное разуму чувство скорее осложняло, чем облегчало жизнь Вилли. Из‑за него он очень остро ощущал, что думают и делают окружающие его люди. Оно никак не давало Бэрби расслабиться. Помогала только выпивка. Бэрби, как, впрочем, и большинство репортеров, слишком много пил. И наполовину виноват в этом был именно «нюх».

Возможно, эта же бессознательная интуиция вызвала то смутное ощущение тревоги, которое он испытал, впервые увидев Април Белл. Но сейчас, глядя на ее огненно‑рыжие волосы и удлиненные, такие необыкновенно теплые глаза, Бэрби недоумевал: откуда оно могло возникнуть?.. Вполне вероятно, что и «интуиция» девушки была того же порядка, хотя угадать вот так имя – это уж слишком.

Совсем слишком.

Бэрби улыбнулся, одновременно пытаясь отогнать на миг охватившее его беспокойство.