- А вы - слишком прямолинейны для охотника за шпионами.

Лота Хантер продолжала источать лед, способный заморозить любого.

- Люди, которые любят все усложнять, часто вязнут в собственной  паутине, - мягко ответил Кегнит, которого, казалось, не смущала ни пьяная любезность Тассела, ни нерадушный прием со стороны баронессы.

- Что ж, видимо, у меня не остается иного выбора, кроме как пригласить вас к столу. За завтраком вы познакомитесь со всеми моими гостями, но прошу вести себя в рамках приличия и не позволять непристойных намеков...

- Безусловно. Прошу простить мне мою бестактность. Служба...

- Вот и хорошо. Потому что иначе я, не дожидаясь Дэрека, воткну в вас добрый фут стали. А теперь, мессиры, извольте подождать пару минут, - она обворожительно улыбнулась. - Я накрою на стол.

- Ах, да... вы ведь отпустили слуг.

- Да. А кухарку еще и рассчитала.

Последняя фраза была адресована не ему. Взгляды графа и баронессы снова скрестились как рапиры, высекая искры. И на сей раз Тассел отступил - смутился и отвел глаза в сторону.

Лота ушла, оставив их втроем.

- А вы произвели на нее впечатление, Джеймс, - доверительно сообщил Генри Тассел, приобнимая Кегнита за плечо.

Рука в замшевой перчатке оказалась неожиданно тяжелой.

- Из чего вы сделали такой вывод? На завтрак я напросился чуть не силой.

- Ну как же? Она пригрозила вас зарезать. Лично!

Кегнит издал неопределенный звук, аккуратно высвободился, принялся ходить взад-вперед по холлу. Игра становилась все интереснее, а он все еще не был уверен в партии, которую затеял. Что вообще происходит?

Чуял ли он опасность, исходящую от обитателей особняка?

Безусловно.

Подозревал ли он в баронессе и ее гостях Выродков? С большой степенью вероятности.

Верил ли он в их заигрывания с Лютецией накануне войны? В меньшей степени.

Тут что-то другое.

Что-то совсем-совсем другое.

Ситуация напоминала поиски черной кошки в темной комнате, когда не факт, что кошка присутствует. Баронесса и ее  таинственные гости, прибывающие один за другим (предположительно тоже Выродки из Ура) уже который день занимали все его внимание, однако Кегнит упорно не мог понять, почему.

Ни Лота, ни Генри не производили впечатления интриганов или авантюристов. Даже театральное позерство графа Тассела было всего лишь частью китча, призванного отвлекать внимание от его истинной личины - менее яркой и запоминающейся на фоне меняющихся масок. Такие трюки любят люди, умеющие удачно исчезать. И, тем не менее, со всеми своими ужимками он так и не показался Кегниту человеком, умеющим извлекать выгоду из такого грязного дела, как война. Вот муж баронессы - дело другое. Но именно его-то сейчас нет ни дома, ни в городе, ни, возможно, даже в герцогстве.

Натасканные, чуткие инстинкты Кегнита буквально кричали, предупреждали о серьезной угрозе, исходящей от этого дома, от людей, которые в него заселились, но... кому?

Уру? Наолу? Второму департаменту?

Лично ему, Джеймсу Гордону Кегниту?

Когти Астарота!

Агент Второго департамента покосился на сержанта Бергмана. Тот стоял у стены, привалившись плечом, и выглядел абсолютно спокойным, даже расслабленным. И это тоже была маска.

Он перестал ходить и остановился у портрета, изображавшего женщину с умным властным лицом и большими миндалевидными глазами, казалось следящими за всем, что происходит в холле.

Кто-то из предков барона?

Кегнит поискал взглядом отверстия от пуль (Генри Тассел уверял, что ночью стрелял по картинам) и не нашел. Хмыкнул, провел пальцем по тяжелой деревянной раме, потемневшей от времени. Миндалевидные глаза смотрели на него сверху вниз. Женщина полулежала на софе, и лиф ее не был зашнурован вопреки правилам приличия, обнажая верхнюю часть груди.