Предок ли? Кто изобразит так свою мать или сестру, да вообще - леди?

Может, картина и не имеет никакого отношения к семейству. Барон Хантер - незаконорожденный и, если верить досье, составленному его предшественником, крепко своего отца ненавидел. С него станется повесить чужие портреты там, где должны висеть родовые. Не исключено, что это портрет какой-нибудь известной в Наоле куртизанки, призванный сбить с толку визитеров.

Меня здесь дурачат.

Водят за нос. Держат за служивого идиота.

Мысль не порадовала.

Кегнит посмотрел на запачкавшуюся подушечку пальца и растер пыль пальцами.

Он всегда был сильным интуитом. Именно чутье превратило его из обычного отребья, уличного раздолбая, в офицера тайной службы. А со временем благодаря чутью он получил к своему званию приставку "мастер", что выводило его далеко за пределы привычной служебной иерархии Второго департамента, наделяя значительными полномочиями и еще большей свободой рук.

Мастер, значит "хозяин". Хозяин себе и своему положения. Во благо Ура, понятно.

И сейчас его знаменитое чутье уже устало колотить во все набаты, предупреждая о том, как непросто и нечисто все с Хантерами и их гостями. Жаль, на одной интуиции везде и всегда не выедешь. Во всем, что касается жены барона Хантера, правой руки герцога Наольского. Человека, знаменитого больше жестокостью и решительностью, чем широтой взглядов следовало проявлять еще и немало осмотрительности.

- Что это там у ваших людей на улице? Лестница? - подал голос Генри Тассел, стоявший у окна. - Они никак штурм готовят? Ну, полноте, Джеймс. Леди Лота не очень гостеприимна, но это не повод  для таких крайностей. Боюсь, мне придется возглавить оборону особняка, а вас взять в заложники.

Шутка была несмешной, но они посмеялись.

- Учитывая, что их там без малого три десятка, в обороне вам потребовалась бы любая помощь, - Кегнит небрежно помахал своим людям вялой рукой. Пальцы словно сосиски.

- Где же ваш... э-э... звероподобный... слуга? При штурме он был бы кстати.

Граф Тассел поднял брови. "Вы что, серьезно?", словно бы говорил его взгляд.

- Мой звероподобный слуга сейчас отдыхает.

- Надеюсь, он устал не смертельно?

- Ну что вы. Я отправил его по делам и разрешил пропустить стаканчик, как справится. Кто же знал, что нам придется переживать осаду! Дакота бы сейчас и в самом деле пригодился. Да боюсь, он отсиживается где-нибудь в более приятном месте.

Они снова засмеялись, и даже Бергман присоединился, выдавив из себя пару смешков. В смехе Генри Тассела лейтенант Кегнит уловил напряженные нотки и мысленно пожал себе руку. Нобиля понемногу начало пронимать то, как откровенно он копировал его же манеру менять маски и валять дурака.

Никто так не раздражает лицедея, как другой, бросающий ему вызов.

- Надеюсь, эти дела... не нарушают закон? Не то, чтобы я был сильно против, но знаете, это все же моя работа - следить... э-э... за порядком в Наоле. У нас, как бы это... хмм... выразиться деликатнее... война на пороге. Война, дорогой Генри.

- Я понимаю.

А я - нет.

Ничего пока не понимаю с вами, уранийские комедианты. Но до конца этого завтрака начну понимать.

- Прошу к столу, господа, - позвала баронесса Хантер, и Генри махнув рукой на приготовления людей Кегнита, поспешил к ней, жестами приглашая помощника коменданта и сержанта следовать за ним.

В столовой зале их уже ждали. Слуг не было, но за столом восседали двое господ примечательной наружности. Один в жилетке поверх белой рубашки, перехваченной у горла строгим бантом. Лицо длинное, умное и какое-то грустное, как у породистой лошади.

Второй в малиновом камзоле свободного покроя с буффами и разрезами на рукавах. Он активно орудовал ножом и вилкой в тарелке и жевал с таким энтузиазмом, что шевелились уши. Крепкий - широкие плечи, лицо круглое и румяное.